– Еще не знаю, – задумчиво произнесла я, но кое-какие отчаянные мысли мою голову посетили.

У дверей дома Аршамбо меня вновь сковал страх – я была уверена, что Искен уже здесь, это мне подсказывало шестое чувство. Мелихаро, заметивший мое замешательство, ободряюще дотронулся до моей руки и, понизив голос, сказал: "Подумаешь, не слишком-то нам и пригодились его деньги!". Иногда демон проявлял неожиданно глубокое понимание моих бед.

– Магистр, я начинал волноваться! – такими словами встретил нас Аршамбо, все так же сидящий в кресле. Выглядел он все так же болезненно, и я невольно посочувствовала чародею.

Искен сидел в кресле наискосок от своего научного руководителя, и точно так же, как и он, не поднялся из него, приветствуя магистра Леопольда. Но если в случае с Аршамбо подобная невежливость объяснялась болезнью, то аспирант проявлял небрежность к правилам хорошего тона лишь потому, что так ему пожелалось. Самоуверенность чародея из старого рода множилась на самоуверенность молодости и к ней добавлялась особая самоуверенность, свойственная лишь красивым сильным мужчинам, хорошо знающим о своей привлекательности. Все это читалось в его расслабленной, но в то же время изящной позе. Неудивительно, что я при виде Искена невольно отступила назад, словно пытаясь спрятаться. Мелихаро незаметно поддержал меня под локоть, чтобы я не потеряла равновесие, и шепнул мне: "Держитесь же, черт вас дери!". По лицу демона было видно, что знакомство с красавцем-аспирантом стало для него не меньшим ударом, однако Мелихаро отличался упрямством и не собирался отступать, какой бы неравной не выглядела будущая борьба. Этого нельзя было сказать обо мне.

Аспирант не произвел ровно никакого впечатления только на Леопольда, который ответил на приветствие Искена замечательно равнодушным кивком. "Мы, согласно уговору, должны изобразить, что не так давно имели занимательную беседу, – говорил этот кивок, – и это все, что меня волнует, когда я на вас смотрю". Вслух же Леопольд начал путано объяснять, почему мы задержались в Академии, причем делал это так искусно, что Аршамбо потерял нить повествования почти сразу же, в этом не приходилось сомневаться. Чародей оживился лишь тогда, когда Леопольд перешел к той части истории, где говорилось, что Аршамбо вряд ли когда-то еще увидит свои таблицы, рисунки и записи к лекции по теме Железных войн.

– Но как же это?.. – вскричал Аршамбо. – Я так долго готовил эти материалы, большую часть гравюр мне пришлось перерисовывать из старинных манускриптов самолично!..

Леопольд принялся каяться с таким жаром, что вскоре даже Аршамбо понял, что лучше принять эти извинения.

– Обещаю возместить вам этот ущерб! – воскликнул Леопольд в ответ на призывы успокоиться и не корить себя так жестоко. – Я перепишу ваши таблицы, если вы укажете мне источники, из которых вы черпали их содержание, а мой секретарь за одну ночь перерисует все гравюры, которые вы посчитаете необходимыми для проведения лекции! Он прекрасно рисует, поверьте!

– Кто, я?! – в ужасе воскликнул Мелихаро, но, поняв, что сейчас не самое удачное время для споров, покорно признал, что и в самом деле многие считают его художником от бога, хоть он и не может согласиться с этим по причине врожденной скромности. Аршамбо весьма обрадовало предложение Леопольда и он тут же сказал, что секретарь можем пользоваться всеми письменными и рисовательными принадлежностями, которые имеются в доме.

Не приходилось сомневаться, что честь переписывать таблицы достанется мне – почерк у Леопольда был отвратительным. С грустью я наблюдала за тем, как Аршамбо, поднявшись с усилием из кресла, отбирает с полок книги, и делает в них пометки, деловито поясняя Леопольду, что именно следует переписать. Стопка книг в руках Леопольда росла на глазах. Аршамбо остановился лишь тогда, когда верхняя из книг уперлась в нос его аспиранту. Леопольд, не преминув льстиво заметить, как он восхищен ответственным подходом своего научного руководителя к чтению лекций, торопливо сунул книги мне; я охнула и с трудом удержалась на ногах. Мелихаро тут же забрал у меня стопку, пробормотав тихонько: "Вот же пустобрех!".

Искен молча наблюдал за происходящим, его задумчивый взгляд то и дело останавливался на мне и тогда губы молодого чародея трогала едва заметная улыбка. "Твои дела совсем плохи, дорогая, – без труда читала я мысли, обращенные ко мне. – Вряд ли ты справишься без моей помощи, и я с нетерпением жду, когда ты о ней попросишь".

Не успел магистр справиться с одной бедой, и почувствовать себя в безопасности, как тут же угодил в новую переделку.

– Магистр Леопольд, – обратился Аршамбо к нему, явно что-то припомнив. – Раз уж я временно свободен от чтения лекций, то грешно будет не употребить это время с пользой. Я бы хотел ознакомиться более детально с результатами ваших исследований.

Тут ученый чародей бросил быстрый косой взгляд на Искена, словно напоминая Леопольду о своем предупреждении не озвучивать тему хаотических порталов при молодом аспиранте.

– Разумеется, – отозвался Леопольд, в свою очередь, одарив косым взглядом меня. – Правда, мне понадобится навести некоторый порядок в своих записях. Дорога, знаете ли... да и вообще я вел их только для себя, так что вряд ли вы...

– Всегда считал, что черновики – это лучшая форма научных работ! – произнес Аршмабо с воодушевленной улыбкой, которой ни один из нас не смог бы противопоставить что-то стоящее.

Леопольду ничего не оставалось, кроме как сказать: "Тогда я, с вашего позволения, поднимусь в свои покои и подберу то, что, возможно, покажется вам интересным", и мы ретировались. Все это я чувствовала на себе взгляд Искена и от волнения даже несколько раз споткнулась.

Стоило только дверям наших покоев закрыться, как Мелихаро с Леопольдом обернулись ко мне и на разные лады завопили:

– И вот эта наглая рожа – тот самый аспирант? Где был ваш ум, когда вы с ним связались?

– Черновики моих исследований? Где, скажите на милость, мне взять эти черновики?!

– Да на нем пробы негде ставить! Самовлюбленный мерзавец!

– Что мне отвечать Аршамбо? Я ничего не смыслю в хаотических порталах! Да я приближался к ним всего два раза в жизни!

– Смазлив, не спорю, но я всегда считал вас достаточно разумной девушкой для того, чтобы не купиться на подобную пустышку! Он явно собирается нас сдать, после того, как вдоволь позабавится!

– Нам конец!

– Нам конец!

И, придя к согласию, они уселись на старую кровать, жалобно скрипнувшую под двойным весом.