На Верховце самых первых задушили Левчук Палажку и Личко Максима. Палажку попросили дать холодного молока из погреба, она пошла давать молока, а ребята сорвали с нее платок и давай ее душить, а она еще начала кричать, что платок порвешь, задушили и на телегу, тогда поехали за Максимом. Того скоро взяли, так как тот был старенький. Отвезли в Воротневский лес всех. Там люди, обреченные на смерть, выкопали две ямы 4 на 4 и вглубь 4. Других на Верховце прибрали: Ковальчука Тилимона жена долго не признавалась, где он и открывать не хотела, но ей пригрозили и должна была открыть, сказали ей: скажи где он и мы тебя не тронем, она призналась, что в овине в соломе, его вытянули, били, били, пока не убили (он работал в финотделе). А двое детей — Степан и Оля, крепко были хорошие дети 14 и 12 лет. Оля меньшая, то пораздирали на две части, а мать Юньку уже не надо было душить, у нее разрыв сердца получился.

В Воротневе нашелся один герой. Когда пошли за ним, то он открыт стрельбу, но все закончилось тем, что пожгли дом и ему конец, а люди прямо словно так и надо, никто не оборонялся.

В Новоселках была комсомолка Мотря, забрали ее на Верховку к старому Жабскому в погреб и давай доставать живой сердце. И старик Саливон в одной руке держал часы, а во второй сердце, сколько еще будет биться на руке сердце, и когда пришли русские, то сыны хотели поставить памятник, т. к. отец боролся за Украину.

Один наш хлопец ходил к девушке-полячке. Дали ему приказ убрать ее и он говорит: думаю, куда же ее девать, аж идем возле колодца. Я, — говорит, — поднял ее и в колодец. Рано, — говорит, — мать прибегает, плача, спрашивает, не видел ли я, говорю что нет, говорю: идем искать. Идем рядом с тем колодцем, я и мать ее туда.

Выдушили семью Северинов, а дочь была в другом селе замужем. Приехала в Романов, а родителей нет, она в плач, переплакала, да и давай одежду откапывать, а наши из леса пришли, одежду выбрали, а дочь в тот же сундук закрыли живьем и забросали землей яму. И осталось двое маленьких детей, а были бы детки с матерью, то и они были бы в том сундуке.

Ходил у нас парень Виничук у девушке. Дали ей приказ, чтобы она его привела в лес Зоротневский, она его завела — нагнули две березы, привязали за ноги и пустили, и сделали из человека две части. Был также в нашем селе Кублюк. Его направили в Котв, Киверцовский р-н, на работу. Поработал неделю, и что же, — отрубили голову Кублюку и на кол насадили, а Кублюкову дочь взял соседний парень, бандеры приказали убить Кублюкову дочь Соню и Василий сказал: едем по дрова в лес, и там убил.

Это — из показаний той самой малолетки, что она повидать успела, в чем сама участвовала. Вот так эти твари воевали "за свободу Украины" — героям слава![24] И в отличие от советских партизан, насмерть сражавшихся с немецкими оккупантами и их пособниками — полицаями, "герои" УПА предпочитали воевать с безоружными: свыше девяносто процентов погибших от их рук, это вовсе не военнослужащие Советской Армии и войск НКВД, а мирное население. Которых убивали за то, что ты еврей, поляк, комсомолец, советский работник, или просто показался нелояльным. При том, что в украинской деревне многие связаны родством — так что нередко случалось, что убийцы и жертвы были родней — и это прямо поощрялось бандеровцами, покажи как ты любишь Украину, убей предателей, или убьем тебя. Про "отважных юношей" и "отважных девушек" уже было сказано — добавлю лишь, что в воспитание последних входило групповое изнасилование — "чтоб были готовы к любым методам допроса в НКВД". И среди этих тварюшек, воспитанных с напрочь изуродованной психикой, могли встречаться и фанатичные экземпляры. Считается, что при настоящей пытке заговорит любой — верно, но лишь при условии, что болевой порог окажется ниже смертельного.

А дальше — мужчинам это понять сложно, они ведь не рожают? А мне приходилось трижды — и хотя говорят, что у меня все проходило относительно легко, я на себе испытала, как это. И (на правах лучшей подруги) наслушалась рассказов Лючии, как мучилась она, такая маленькая, и дважды родив двойню, "я боялась, что умру, и молилась Деве Марии". Есть такая практика снижения боли — сосредоточить взгляд на чем-то и мысленно уйти туда, в точку на потолке, оконный переплет. Или произносить какую-то фразу, как заклинание, также предельно собрав внимание на этом.

А после я узнала, что такая психотехника описана у йогов. Или в методиках спецслужб. А у японцев это называется "дзен", полная отключка от реальности. Чему только не учат в Академии, на нашем факультете! Пока же — услышав завывание этой малолетней сволочи, я узнала нечто похожее, и решила попробовать. Как разрушить "самогипноз" — в данном случае, зацепиться словами. Не посторонними "заклинанию" (надо же зацепиться) но ломающими его смысл, а лучше, с издевкой и унижением. Слава героям — героям сала!

Получилось — вошла в контакт. А дальше — еще одна психологическая наработка. Если эта тварь из "отважных девочек", то у нее были наставницы, вбивавшие в ее мозги безоговорочное подчинение. Бывшие когда-то такими как она, прошедшие ее путь — но старше, опытнее, и сильнее, спорить и сопротивляться им бесполезно. А так как нравы в тех краях патриархальные, то женский типаж, который я сыграла — жесткий, совершенно не похожий на местных крестьянок, или совработниц с Востока — опознавался сучкой как "одна из наставниц". А возможно, и в самом деле бывшая Наставница, отчего нет? Если уж сам "генерал" Кук сейчас кается и упрашивает дозволить ему всего лишь дожить свой век не под топором?

Люся, ты не восхищайся, а запоминай. Чему нас учили? А Валя вот отстал, не набегался, не настрелялся. Ничего — все у нас еще впереди. Как у меня с моим Адмиралом — будем жить вместе долго и счастливо, и умрем в один день.

И обязательно еще вместе на белом теплоходе поплывем — следующим летом.

Валентин Кунцевич.

Я этого типа сразу заметил. Когда мы малолетнюю сучку закончили допрашивать, и выводили из "допросной" в место, выделенное для заключения. Он в коридоре, будто бы мимо шел. С таким деловым видом, что можно подумать, кто-то из наших. Вот только лицо его мне было незнакомо — а я, когда нашу сводную команду собирали, вроде бы всех видел, и специально старался запомнить. Хотя четыре сотни, уверенности не было, мог кого-то и пропустить?

И тут Мазур с Акулой сучку выводят. И у этого, рука чуть заметно дернулась к карману. Только я у него за спиной всего в паре шагов. И вижу лишь его затылок — а вот лицо сучки хорошо рассмотрел, промелькнуло там, на долю секунды, узнала? А я, вот сам не знаю отчего, громко говорю по-английски:

— Эй, Джонни, куда? Стоять!

И тут этот тип резко оборачивается, выхватывая пистолет! Оборачивается через правое плечо — ну а я ныряю влево оставаясь у него за спиной, беру его руку на прием, выстрел вверх, в потолок, и удушение, гриф горла, моя левая вокруг его шеи, локоть на горле, захват за мой же локоть правой, своей правой выкручиваю ему кисть с пистолетом. Мазур уже возле меня, не мудрствуя, коротко бьет типа в печень, и под ребра, затем помогает мне его окончательно скрутить. Пока Акула контролирует сучку, а Гвоздь, выхватив ТТ, страхует окружение.