Корнелия дважды прочла послание и затем, силясь унять дрожь в своем голосе, обратилась к лакею, ожидавшему приказаний:

— Скажи его светлости, что я выйду к нему через десять минут.

Корнелия силой заставила себя сесть к туалетному столику, припудрить лицо, накрасить губы, сменить украшения, пока не истекли десять минут.

Затем она вернулась в салон. Корнелия вошла тихо, и герцог не заметил ее. Он стоял около мраморного камина, и выражение его лица было столь отчаянным, что напугало Корнелию.

— Ваша мать пишет, что закончила приготовления к нашему возвращению в субботу, — обратилась Корнелия к герцогу, когда они просматривали перед ленчем пришедшую из Англии почту.

— Я тоже получил письмо от своей матери, — ответил тот. — Она сообщает, что украшают подъездную дорогу в Котильон, — совершенно излишний жест.

— Похоже, нашему возвращению будут рады, — удовлетворенно заметила Корнелия.

С плохо скрытым раздражением герцог отбросил письмо, встал и прошелся по комнате.

— Если вам нужно быть на месте в субботу, то выехать придется в четверг, то есть послезавтра, — сказал он. — Полагаю, нам следует возвращаться? Хотя здесь весьма приятно.

— На следующий понедельник намечена охота на фазанов, — отозвалась Корнелия, — и, насколько мне известно, в связи с этим ожидаются гости.

— Да-да, конечно. Я забыл.

— Похоже, что ваша мать позаботилась обо всем, так что по приезде мне не останется ничего другого, кроме как предаваться праздности.

Корнелия подумала, как испугалась бы она еще месяц назад от перспективы провести время в Котильоне, встречаться с этими беспечными, самодовольными людьми, которые так ужаснули и шокировали ее совсем недавно. Но теперь Корнелия чувствовала, что она изменилась, и настолько сильно, что ей казалось странным, как герцог не замечает этого. Ведь перед ним уже не та застенчивая, потерявшая от любви голову девушка, которую он привез в Париж. Но, как говорится, любовь слепа, и герцог видел перед собой одну лишь Дезире.

Корнелия уже настолько хорошо изучила герцога, что ей было достаточно заметить его задумчивый взгляд, манеру нервно сжимать и разжимать пальцы рук, чтобы понять, что он думает о Дезире и мечтает о том часе, когда можно будет покинуть скучную, бесцветную жену и поспешить в апартаменты Рене де Вальме.

Временами Корнелия чувствовала, что более не в силах вынести этого, и была готова признаться во всем герцогу, но всякий раз что-то твердое и непоколебимое в ее душе удерживало от этого шага. Она не забыла причину, по которой он женился на ней. Корнелия не забыла муки унижения, испытанные ею после того, как она узнала правду — она всего лишь ширма для любовных похождений герцога с тетей Лили.

Корнелия также часто думала о том, какой жалкой была бы ее участь, окажись Дезире и в самом деле другой женщиной, или если бы герцог увлекся кем-нибудь еще, и она была бы обречена тосковать в «Ритце» одна, день за днем, весь медовый месяц.

Намеренно ожесточая свое сердце против герцога, Корнелия понимала, что если для них и возможно безоговорочное счастье, то герцог должен ощутить те же страдания, какие он причинял другим женщинам. Она должна увериться полностью, что это истинная любовь, а не мимолетная фантазия. Искушение сдаться и поверить в то, во что так хотелось ей верить, было столь сильно, что Корнелия заставляла себя еще и еще раз испытывать чувства герцога, прежде чем всецело довериться ему.

Корнелия отложила письмо Эмили в сторону и вскрыла следующее.

— Тут длинное послание от тети Лили, — произнесла она громко. — Не хотите ли взглянуть?

— Нет, благодарю, — голос герцога был совершенно равнодушен.

Лили более ничего для него не значила. Корнелия улыбнулась, но промолчала. Через мгновение герцог сказал:

— Надеюсь, вы простите меня, если я не буду обедать с вами сегодня? Мне необходимо увидеться сегодня с друзьями… по делам.

Корнелия с трудом подавила в себе смех, который буквально распирал ее. Она ждала этой фразы. Рене пригласила их обоих на обед к Великому князю. Он прибыл вчера в Париж, и Рене выразила желание познакомить их.

— Тебе понравится Иван, — сказала Рене просто. — Он очень оригинален. Обычно по его приезде в Париж мы с ним обедаем вдвоем, но тем более лестно для тебя, что на этот раз он хочет увидеть моих друзей.

— Я горю желанием взглянуть на Великого князя. Говорят он… он восхитителен.

— О да, — ответила Рене. — И завтра, если ты придешь на обед, то наверняка увидишь что-то необычное, потому что всякий раз, приезжая сюда, Великий князь устраивает для меня самые фантастические и экзотические развлечения. Однажды, например, он пригласил в свою резиденцию в Булонском лесу всю труппу русского балета, и она танцевала в саду только для нас двоих.

— О, как прекрасно! — воскликнула Корнелия.

— Да, замечательно, — улыбнулась Рене. — В другой раз Великий князь устроил у себя русскую зиму. Искусственный снег, сани, запряженные северными оленями, народные музыканты и танцоры. Все было незабываемо великолепно!

— Я должна пойти завтра вечером, — воскликнула Корнелия, хлопая в ладоши. — Вы ведь возьмете меня?

Корнелия устремила свои зеленые, расширенные от возбуждения глаза на герцога и заметила, что на его лице написана нерешительность. Она взмолилась:

— Пожалуйста, скажите, что мы будем завтра.

Мы ведь никогда не обедали вместе. Ужин — это другое, а хотелось бы встретиться с вами за обедом.

Мольбы Дезире сломили последние колебания герцога.

— Тогда я пойду, — пообещал герцог. — Могу ли сопровождать вас, леди, в резиденцию Великого князя?

— Иван пришлет за нами карету. Я сообщу ему, что вы вдвоем изъявили согласие присоединиться к нам. Так, значит, решено? Мы встретимся здесь в восемь часов вечера.

— Решено, — сказал герцог твердо.

Корнелию интересовало, какую отговорку преподнесет герцог ей как своей жене, чтобы иметь возможность сопровождать Дезире на обед. Удивленно подняв брови и заставив свой голос звучать несколько удивленно, Корнелия спросила;

— Деловая встреча? По какому вопросу?

— Акции и капитал, — туманно пояснил герцог. — Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, разумеется, — ответила Корнелия. — Я только хотела спросить, не могли бы вы пригласить и меня на эту встречу?

— Нет, конечно же, нет, — резко бросил герцог. — Исключительно мужское общество, вам там будет неинтересно. Да и нам будет сложно общаться в вашем присутствии.

— Да, я понимаю, — сдалась Корнелия. — Я пообедаю одна и постараюсь пораньше улечься спать.

Это немного странно, я всегда полагала, будто в Париже поздно ложатся спать, но я здесь ложусь спать раньше, чем где-либо и когда-либо в своей жизни!