холодным улицам, был таким четким, что у нее защипало в глазах. Ее поразила чудовищная несправедливость: Гретхен наслаждается свободой и предается удовольствиям с новой возлюбленной, а они с Говардом из-за какого-то ложного чувства приличия остаются недоступными друг для друга и одинокими. Пусть она предала его, но он ее не предаст, с грустью подумала Джин. Он никогда не станет вести себя – что за слово он употребил? – “нечестно”.

Эти меланхолические размышления были прерваны звуками музыкальной пьесы “Коронейшн скот”, возвещавшими окончание “Пола Темпла”. Мать, сонная от печного жара, открыла глаза, заморгала и сказала: “Очень хорошо”. Если призвать ее к ответу, она будет отрицать, что все проспала, но не сможет изложить Джин никаких подробностей сюжета.

– Какая разница, в чем там дело, – скажет она. – Мне просто нравятся их голоса.

Джин пошла на кухню, чтобы сделать ей кружку какао “Алленбери” и выкурить последнюю за день сигарету, и заметила на коврике перед входной дверью конверт. Раньше его там не было. Она подняла его, и сердце заколотилось в предвкушении, когда она узнала аккуратный наклонный почерк и жесткий белый конверт, какой она недавно передавала Гретхен.

Терпение, подумала она и отложила его, а сама поднесла спичку к плите и отмерила молока и воды в кастрюльку. Плохие новости подождут, а хорошие со временем только улучшатся. Она прикурила сигарету от конфорки и наконец уселась за кухонный стол, чтобы распечатать письмо:

Бердетт-роуд, 7

Сидкап

Дорогая Джин!

Спасибо, что вы были так любезны и навестили Гретхен. Она позвонила мне, как и обещала, и мы договорились, что я буду забирать Маргарет по воскресеньям, а в остальные дни она будет с матерью в Челси. Маргарет, естественно, немного растерялась и расстроилась от этого нового распорядка, но дети – существа крепкие, и, кажется, она справляется. Без них в доме очень тихо, и я работаю допоздна, а иногда и ночую в магазине, чтобы туда не возвращаться. Очевидно, со временем придется что-то предпринять, чтобы восполнить неравенство наших жилищных условий, но Гретхен не хочет сейчас еще больших перемен, и поэтому пока мы действуем так.

Печальным побочным эффектом этой несчастливой ситуации, дорогая Джин, стало то, что в нашу дружбу вкралась какая-то неловкость, и об этом я сожалею больше, чем могу выразить словами. Я вполне понимаю, что, раз Гретхен больше нет рядом, вы можете чувствовать себя неловко в моей компании, но я хочу, чтобы вы знали: в вашем обществе я всегда испытываю только удовольствие и покой и абсолютную легкость. Другими словами, я очень хотел бы вас увидеть. Не встретитесь ли вы со мной за обедом в городе в субботу? Рядом с моим магазином есть приличное место. Если вы не хотите встречаться, отвечать необязательно – я в любом случае весь день буду в магазине, – но я надеюсь, что вы решите, что наша дружба достаточно крепка, чтобы пережить этот не нами устроенный кризис.

Ваш

Говард

Джин так долго сидела за столом, в счастливом оцепенении перечитывая эти слова, что молоко выкипело, залило конфорку и плиту и оставило горелый круг на дне кастрюли. Но это пустяки, потому что сейчас никакая самая неприятная домашняя работа не сможет омрачить ей настроение. Он хочет ее увидеть. Жизнь вмиг стала прекрасной, драгоценной и полной смысла. Она помыла плиту и приготовила новую кружку какао, а когда настало время ложиться, поразила мать тем, что обняла ее и крепко прижала к себе.

26

КОЛОНКА КЭТ

Почтовые радости

В нашей все более суматошной жизни и при том, что частные телефоны становятся все доступнее, скоро никто уже не будет владеть искусством писать письма. Что жалко, ибо продуманное и хорошо написанное письмо может доставить безграничную радость адресату, и, в отличие от телефонного звонка, к нему можно возвращаться снова и снова. Ничто не сравнится со звуком конверта, приземляющегося на коврик перед дверью, и трепета, который испытываешь, узнав почерк дорогого друга или дальнего родственника.

Телефон – пронзительный и требовательный начальник. Он визжит: “Займись мною сейчас же!”, подобно капризному ребенку. Письмо же адресат может читать и отвечать на него – или не отвечать, – когда ему удобно. Всего за 3 пенни можно купить марку, обеспечивающую доставку от Лендс-Энд до Джон-о’Гротс, если понадобится, и вряд ли найдется более дешевый и приятный способ кого-нибудь порадовать.

И все же сколько нас, тех, кто ограничивается дежурными благодарственными записками, открытками с морского побережья или ежегодными сводками новостей на Рождество! Разве так уж трудно выделить полчаса в неделю и посвятить их переписке? Это быстро войдет в привычку, а когда начнут приходить ответы, ваши усилия будут стократ вознаграждены. В выигрыше все – кроме разве что перегруженного почтальона!

Дорогой Говард!

Как же я рада, что вы мне написали. Я, конечно, приду.

Ваш друг

Джин

Следующие три дня прошли в угаре плодотворного усердия, как в газете, так и дома. Устыдившись, что она позволила забуксовать работе над статьей о Гретхен, Джин решила вновь отдаться расследованию и наконец проявила инициативу и написала Китти Бентин, чтобы договориться о встрече, в качестве вступления сославшись на письмо Бренды.

Она также позвонила в школу для мальчиков “Ансельм-хаус” в Бродстерсе и спросила, можно ли ей приехать еще раз, после уроков, чтобы внимательнее рассмотреть бывшие палаты. (Она надеялась, что удастся обойтись без участия директора, который, по ее ощущениям, не слишком благосклонно отнесется к ее просьбам.) Сьюзен Тревор, секретарша, которая так помогла ей в прошлый раз, собиралась лечь в больницу на операцию, но назначила встречу на ту неделю, когда она вернется на работу.

Оптимистичное настроение было Джин внове и придавало ей сил для работы и энтузиазма для выполнения даже самых скучных домашних дел. По вечерам, как только ужин был приготовлен и съеден, она с жаром хваталась за какую-нибудь давно отложенную задачу – разбирала кладовку, перешивала протершиеся простыни, полировала медные дверные ручки, развешивала зимние занавески.

– Ты бы отдохнула, – жалобно тянула мать в девять часов из своего кресла, когда Джин вытаскивала мебель на середину комнаты и принималась подметать, яростно врезаясь щеткой в плинтусы, или вспрыгивала на стул, чтобы смахнуть пыль с реек для картин.

– Зачем мне отдыхать, я не устала, – отзывалась Джин, шмыгая мимо, убежденная, что, если она будет все делать на двойной скорости, ей удастся как-нибудь перехитрить время, чтобы оно тоже поторопилось.

В пятницу она ушла с работы чуть пораньше и как раз успела зайти в магазин