Мальцев пошевелился, и существо испуганно бросилось обратно в заросли, шурша многочисленными лапами. С отвращением Олег проводил его взглядом. Волшебная страна?! Черта с два.

Они еще успели услышать выстрелы в квартире, когда покидали двор через вторые, менее приметные ворота, расположенные в конце узкого прохода между домами. Игорь схватил Марину за руку, и они почти побежали вдоль не слишком людной улицы.

– Нам в другую сторону, – сказала запыхавшаяся Марина квартала через четыре. – К станции метро.

– Нет.

– Как это нет? Ты что, не понял…

– Все я понял. – Игорь продолжал размашисто шагать, увлекая Марину за собой. – Но я не отдам рукопись твоему Кремневу… И вообще, лучше бы никогда больше его не видеть.

Девушка остановилась и вырвала ладонь из руки Зимина:

– Что с тобой?

– Сейчас объясню. – Игорь повертел головой. – Вон скверик. Сядем и поговорим.

– Ну, нет! Если ты не собираешься на встречу с Кремневым…

– Вот именно.

– Тогда давай поговорим не здесь… Не вблизи… Сядем на автобус, остановка, кажется, там…

Зимин охотно согласился. Они погрузились в первый попавшийся автобус, шедший до Останкина, и доехали до конечной остановки. Там они нашли другой скверик, где чувствовали себя гораздо безопаснее. Игорь вытряхнул последнюю сигарету из пачки, и они покурили, передавая ее друг другу.

– Так вот, – начал Зимин, затушив окурок о скамейку. – Что-то все слишком лихо получается с этим Кремневым. Стоило ему появиться у Шатилова – бац! – нападение, убийство. Стоило прийти ко мне…

– Но ведь он друг Шатилова, – возразила Марина.

– Стоп. Давай разберемся. Шатилов говорил тебе, что он не виделся с Кремневым несколько лет, так?

– Так.

– Ну вот. Люди меняются, Марина… Какими бы друзьями они ни были раньше, многое могло перемениться.

– Намекаешь, что Кремнев охотится за книгой в компании бандитов?

– Может быть, его компания и не те бандиты, что напали на мою квартиру… А возможно, и те. Почему бы ему не разыграть рыцаря-спасителя, чтобы влезть к нам в доверие?

– Да зачем? – воскликнула девушка, которая начинала теряться в хитросплетениях Зимина. – Рукопись и так была фактически в его руках.

– Ну, это еще неизвестно… И потом, рукопись, конечно, хорошо, а сопутствующая информация? Думаешь, ему неинтересно знать, в какие выводы посвятил твой отец меня и тебя, влезть поглубже в его работу? Вот тут и нужно полное доверие… Да мало ли еще зачем. Я ведь знаком с его замыслами не лучше, чем ты.

– Тебя послушаешь, он прямо дьявол какой-то, – невольно усмехнулась Марина. – Если он все это подстроил… Начиная с Шатилова… В детективном романе такого не придумают.

Игорь ответил не сразу. Он сидел на скамейке, откинувшись на спинку, и смотрел куда-то на верхушки деревьев, приобретшие в наступающих сумерках однообразный бурый цвет. Потом он заговорил, осторожно подбирая слова:

– Эта книга… Эта рукопись Иоганна Гетца… бомба, Марина. В ней огромная, страшная сила, и она может стать опаснее атомного оружия, опаснее всего на свете.

– Ты теперь так уверен? – перебила девушка. – Раньше ты сомневался, и мой отец тоже. Что случилось? Только то, что за ней гоняются бандиты?

– Не только то… Вернее, совсем не то, – поправился Игорь. – Мало ли кто за чем гоняется… Нет, меня окончательно убедила катастрофа в Нижельске. Смерть мэра и нефтяной завод.

Марине стало зябко. Она едва заметно вздрогнула и придвинулась поближе и Игорю.

– Как же нам быть? – прошептала она.

– Книга должна попасть не в руки авантюристов – не важно там, злодеев или Робин Гудов, – а в руки серьезных, ответственных ученых, которым не только не безразлична судьба человечества, но которые используют свое влияние, авторитет, сумеют что-то сделать… Лично я вообще сжег бы эту проклятую книгу, но не мне решать. Я говорю о таких ученых, каким был твой отец, Марина.

– И где ты рассчитываешь их найти, как связаться с ними?

– Придется подумать.

– Надеюсь, думать будем не здесь, в скверике?,

– Вот что пришло мне в голову. Есть один человек… Правда, я его года три не видел… Но деваться все равно некуда. У него дача под Звенигородом.

– Под Звенигородом?

– Подальше, в сторону Рузы. Ну, какая там дача – садовый домик, если он и его еще не продал. Попробуем ему позвонить. И матери нужно позвонить, чтобы не волновалась.

– Только не посвящай ее в наши планы… Игорь, но как все-таки с Кремневым… И всей этой заварухой?

– Откуда я знаю… Может быть, я ошибаюсь насчет него. Да и кто там в схватке, если она настоящая, уцелел – одному богу ведомо. Интересно, вмешалась ли милиция… Тогда разговор с мамой будет долгим. Но не звонить нельзя, она с ума сойдет от беспокойства. – Зимин махнул рукой. – Ничего, выкручусь. Идем…

Они поднялись и рука об руку побрели по аллее, где вступала в свои права вечерняя мгла. Игорь нес пакет с рукописью, который казался ему тяжелым, слишком тяжелым для одного человека.

Чем дальше Кремнев раздумывал над поведением Мартова, тем меньше нравилась ему вся история. Именно поэтому он не поехал назад в «оперативный центр» после обсуждения с Мартовым сложившейся ситуации. Они беседовали в машине Кремнева, а когда Мартов вновь пересел в свою машину, Кремнев выждал время и незаметно двинул «москвичек» за ним. Он не опасался, что Мартов заметит преследование в потоке автомобилей, да еще в густых сумерках.

А не нравилось ему конкретно вот что. Он хорошо разбирался в людях и успел приглядеться к Мартову. И если бы его спросили, какого он придерживается мнения о Евгении Максимовиче, он бы ответил: этот человек не робкого десятка. Независимо от прочих качеств, явно не трус. И как не вязалось с таким выводом поведение Мартова в квартире Зимина! Объяснений могло быть два. Первое – Кремнев просто ошибся в Мартове. Такое могло случиться с каждым, однако Кремнев склонялся ко второму объяснению. Мартов имел очень веские основания не попадаться на глаза нападавшим. Значит, знал их или, по меньшей мере, мог предположить, кто явился к Игорю Зимину. Люди, которые не должны были его видеть. Почему? И что бы делал Мартов, будь Кремнев ранен или убит? Тут Кремневу пришлось бы жонглировать догадками, а он их не любил.

Кроме того, с самой первой встречи Мартов постоянно куда-то таинственно исчезал. Нет, не только уходил на службу, что совершенно естественно. Кремневу и Богушевской он объяснял свои отлучки «необходимостью проверить кое-какие соображения». Но вот о результатах этих проверок ни разу не обмолвился и словом…