Три. Я закончу к шести и поеду к тебе.

Я уверена, что моя сестра будет занята общением со своими друзьями. У нее есть только пара друзей, чьи родители разрешают им приходить к нам домой на ночевки, и она пригласила их обоих сегодня вечером, так что я знаю, что она будет занята, пока я улизну.

Эмерсон мне не отвечает, но вечеринка вот-вот начнется, так что я почти ничего не замечаю. Не успеваю я опомниться, как раздаю коньки ее друзьям и координирую хоки-поки на полу.

По субботам на катке бывает многолюдно, и преимущество того, что мы друзья семьи с владельцем, заключается в том, что мы, по сути, устраиваем вечеринку Софи для всего заведения.

Когда я смотрю на нее и вижу ее сияющую улыбку, когда она сидит между двумя одинаково причудливыми девушками, мне приходится сдержать желание расплакаться. То дерьмо, с которым ей приходилось мириться последние несколько лет, несправедливо. Над ней издевались в школе. Брошенная собственным отцом.

Я знаю, что моя сестра беспокоится обо мне, и мне бы хотелось, чтобы она этого не делала. Она помогла мне пережить плохие отношения и долгий год, когда я чувствовал себя неудачницей. Это заставляет меня задуматься, что бы она подумала об Эмерсоне. Одобрила бы она его, даже если бы никогда не знала, что происходит за закрытыми дверями?

Конечно, он относится ко мне как к собственности, когда я этого хочу, но когда мы не на сцене, он нежен и любящий.

— Чему ты улыбаешься? — Спрашивает моя мама, принося мне белый пластиковый стаканчик, наполненный газировкой.

— Видеть ее улыбку делает меня счастливой, — говорю я, кивая в сторону Софи.

— Да, я тоже. — Она поворачивается ко мне. — Знаешь… видеть, как ты улыбаешься, тоже делает меня счастливой.

Я обращаю свое внимание на свою мать.

— Конечно, это так. К чему ты клонишь?

— Я к тому, что… в последнее время ты много улыбаешься.

Я стараюсь вести себя непринужденно, отмахиваюсь от этого.

— Что ж, дела идут хорошо. Моя работа хорошо оплачивается, у Софи все хорошо. Ты кажешься менее напряженной.

— Угу, — отвечает она поверх своей чашки.

— К чему ты клонишь? — Спрашиваю я.

— Ты уверена, что здесь нет кого-нибудь…

— Мама! Я буквально хожу на работу и возвращаюсь домой. Где бы я вообще могла познакомиться с парнем?

Она смеется с лукавой улыбкой, пытаясь спрятать от меня свое лицо.

— Я просто говорю. У тебя вид девушки, которая была…

— Я умоляю тебя не заканчивать это предложение.

— Я медсестра скорой помощи, Шарли. Ты думаешь, небольшой разговор о сексе вызовет у меня брезгливость?

— Господи. — Стону я, пряча лицо в ладонях.

Пока я пытаюсь оправиться от унижения, вызванного тем, что моя мать сказала мне, что я выгляжу так, словно меня хорошо оттрахали, она вмешивается:

— Такие мужчины не часто приходят на каток.

— Что? — Спрашиваю я, поднимая лицо.

Мои глаза осматривают комнату, и мое сердце замирает в груди, когда я замечаю гребаного Эмерсона Гранта, вальсирующего по катку, как будто это не самая странная вещь в мире.

Что за…

По какой-то причине я ныряю за прилавок. Вскоре после того, как я опускаюсь на колени, я понимаю, что прятаться было глупой идеей.

— Что ты делаешь? Ты его знаешь?

Если я буду прятаться, может быть, он уйдет. Почему он здесь? Даже рассказывать ему о вечеринке моей сестры было большим шагом. Я чертовски уверена, что не готова к тому, чтоб он с ними встретился! А как насчет Софи?

— Он повсюду расспрашивает о тебе, — добавляет моя мама.

— Твоя тетя Шелли только что указала сюда.

Блять. Блять. Веди себя естественно, Шарли.

Когда я встаю, я пытаюсь выглядеть небрежно, но его взгляд сразу же устремляется на мое лицо. Естественно, в его взгляде я наслаждаюсь вниманием. Это все равно что сидеть под солнечной лампой, впитывая тепло. Его рот растягивается в легкой усмешке.

— Ну, привет, — говорит он небрежным тоном, которого я никогда от него не слышала.

— Привет, — неловко бормочу я.

Моя мама прочищает горло, застряв под перекрестным огнем наших пристальных взглядов.

— О, Эмерсон, это моя мама, Гвен. Мама, это… мой босс… Эмерсон.

Она протягивает руку с нетерпеливой улыбкой.

— Приятно с вами познакомиться!

Моя мама наслаждается еще одним долгим мгновением, глядя на Эмерсона снизу вверх, как на национальную достопримечательность.

Наконец, она оглядывается на меня.

— Я пойду посмотрю, не нужно ли чего Софи, — говорит она, быстро отстраняясь от нашего разговора.

Как только она оказывается вне пределов слышимости, я перевожу взгляд на Эмерсона.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Он смеется, как будто знал, что это выведет меня из себя. Как будто ему нравится видеть, как я нервничаю.

— Ты сказала, в три часа. Я знаю, что меня не приглашали, но я хотел увидеть тебя в твоей стихии.

Ладно, это действительно мило. Черт, почему он такой милый? У нас был уговор: держать это в секрете и просто веселиться, когда сможем. Но теперь он встретил мою маму, и он выглядит чертовски хорошо в этой футболке и джинсах.

Я наклоняюсь над лакированной стойкой и приближаю свое лицо к его лицу.

— Ладно, слушай!

На его лице все еще самодовольная ухмылка, и мне хочется ударить его и поцеловать одновременно.

— Здесь я Шарли, а не Шарлотта, ясно? Здесь нет никаких да, сэр или секретарша.

— Конечно, — смеется он.

Для меня это ирония судьбы — быть той, кто командует Эмерсоном Грантом, но я думаю, мы уже настолько не в своей тарелке, что все идет своим чередом. И он, кажется, тоже считает это забавным. Затем его взгляд падает на мои губы. Я быстро поднимаю палец.

— И ничего из этого. Ты мой босс.

— Они знают…

— Что ты отец Бо? Нет, но я уверена, что в конце концов они узнают.

Его лицо сохраняет это легкое, веселое выражение с намеком на улыбку, и это так странно для меня. Он далек от задумчивого, серьезного босса, которого я вижу каждый день, но мне это вроде как нравится. Я никогда по-настоящему не видела Эмерсона с этой стороны, и мне кажется, что это просто еще одна его часть, которую я открываю для себя.

— Итак, позволь мне познакомиться с этой именинницей, — добавляет он, постукивая по столешнице.

Небольшое чувство беспокойства наполняет мой желудок. Я доверяю Эмерсону, но что, если он не поладит с ней? У меня есть врожденное чувство защищенности по отношению к Софи, но также и страх, что, если он все испортит, я не смогу