Он поворачивается лицом к катку, где Софи и ее друзья привыкли делать круги вокруг пиньяты.

— Дай угадаю, — говорит он. — Та, что с голубыми волосами?

Я усмехаюсь.

— Да.

Я машу ей рукой, когда она замечает, что мы наблюдаем, ее глаза мгновенно фокусируются на Эмерсоне. Она не смотрит на него с тем же задумчивым выражением, с каким всегда смотрела на Бо. Вместо этого она перекатывается на коньках прямо к низкой стене со своей яркой веснушчатой улыбкой.

— Эй, что случилось?

— Софи, это мой…друг, Эмерсон. Эмерсон, это моя сестра Софи.

Я наблюдаю за выражением его лица, когда он что-то протягивает ей.

— С днем рождения, Софи.

Это большой фиолетовый конверт, и я пытаюсь представить, как он идет по проходам аптеки, выбирая поздравительную открытку для пятнадцатилетней девочки. На моем лице расплывается улыбка.

— Спасибо! — Сияет она.

— Могу я его открыть?

— Конечно, — отвечает он.

Софи вскрывает поздравительную открытку с фиолетовыми блестящими цветами по всей лицевой стороне и улыбается, читая ее. Когда она открывает его, что-то падает на пол. Когда она берет его, я смотрю на него широко раскрытыми глазами, предполагая, что он положил туда немного наличных для нее.

— Тебе действительно не нужно было этого делать…

— О боже мой! — Софи кричит.

Когда она вскакивает с листком бумаги в руках, я спрашиваю:

— Что это?

— Два билета на фестиваль аниме!

— Что? — Кричу я, хватая бумаги. И это не просто два обычных билета, это два VIP-билета.

— Эмерсон!

— Большое вам спасибо! — Софи визжит, подпрыгивая на своих коньках.

— Но… как ты узнал? — спрашиваю я, совершенно сбитая с толку.

— Ты рассказывала мне об этом, когда только начинала.

Мой рот приоткрывается. Я помню тот день, когда я болтала без умолку и думала, что он даже не обращает на меня внимания. Он действительно слушал.

У меня мурашки бегут по рукам, когда я смотрю на билеты, а затем снова перевожу взгляд на него.

Он вообще знает, как много это для меня значит? Что после того, как мою машину починили, я больше не смогла позволить себе купить VIP-билеты, даже с той зарплатой, которую он мне платит. Знает ли он, что тот факт, что он выслушал меня и вспомнил после всех этих недель, значит больше всего на свете?

Слезы подступают к моим глазам, и я быстро отворачиваюсь, смаргивая их.

— Что это? — Спрашивает моя мама, услышав реакцию Софи.

Я вручаю ей билеты, и Софи с гордостью объявляет, что собирается на фестиваль аниме. И я пытаюсь улыбнуться и вести себя нормально, но я чувствую на себе его взгляд и не могу избавиться от ощущений, что, хотя все это так удивительно, а он так невероятно совершенный, на каком-то уровне я ненавижу его за это.

Я ненавижу его, потому что, в конце концов, я не могу его удержать.

ПРАВИЛО № 26: НЕ БОЙТЕСЬ НЕБОЛЬШИХ НЕПРИСТОЙНЫХ РАЗГОВОРОВ

Шарлотта

— Эмерсон, ты пойдешь с нами на вечер в кино? — Спрашивает моя мама, когда он помогает отнести все подарки Софи в машину после вечеринки.

Мои глаза расширяются.

У нас с Эмерсоном были довольно четкие планы относительно его места после вечеринки, поэтому я бросаю на него быстрый, но бессловесный взгляд, который, я надеюсь, переводится как просто скажи нет.

К моему крайнему разочарованию, он быстро отвечает:

— Я бы с удовольствием,

И выражение моего лица меняется на такое, которое говорит: Какого хрена?

Но потом он улыбается, и я просто нечасто вижу эту улыбку, и это такая милая улыбка.

— Я поеду с тобой, — говорю я ему, когда Софи и две ее подруги забираются на заднее сиденье маминого седана.

И я определенно не упускаю лукавого выражения на лице моей матери, когда мы с ним удаляемся в дальний конец стоянки, где он припарковал свою машину. Забравшись внутрь, мы смотрим, как отъезжает машина моей мамы, прежде чем он хватает меня сзади за шею и притягивает мое лицо к своему.

Мы целуемся с пылом двух людей, которые часами ждали именно этого момента. Все это накопленное желание выплескивается наружу во время одного очень жаркого сеанса поцелуев над консолью его машины. Его губы безжалостны и требовательны, они пожирают мой рот и едва оставляют меня без достаточного количества воздуха, чтобы дышать. Ну что ж, мне не нужно дышать. Он просто нужен мне.

Его руки опускаются к моей груди, но когда я тянусь к выпуклости спереди на его джинсах, он хватает меня за запястье.

— Я не думаю, что это такая уж хорошая идея. — Рычит он мне в рот.

— Я думаю, это отличная идея.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя на переднем сиденье этой машины, на глазах у проходящих мимо людей, чтобы нас обоих отправили в тюрьму? Потому что, если ты прикоснешься к нему, это именно то, к чему все пойдет.

— Оно того стоило, — бормочу я, снова протягивая руку.

— Веди себя прилично, Шарлотта.

Использование моего другого имени заставляет меня немедленно повиноваться.

Словно звон колокольчика, он может просто приручить меня одним словом и немного изменить интонацию своего голоса. И вот так просто я становлюсь покорной.

Надув губы, я отстраняюсь и откидываюсь на спинку сиденья.

— Знаешь, нам действительно не обязательно идти на вечер кино.

— Я знаю.

— Тогда зачем мы это делаем?

Он перегибается через консоль и сжимает рукой мое бедро.

— Потому что мне нравится видеть тебя в окружении твоей семьи, а мне нравится твоя семья.

Когда он начинает отъезжать, я хочу сказать ему, что он только делает все хуже. Предполагается, что мы должны хранить это в секрете, и мы должны смириться с тем, что это никогда не сработает.

Предполагалось, что это просто секс.

Когда мы подъезжаем к моему дому, я напрягаюсь в ожидании момента, когда он войдет внутрь. Я люблю наш дом, но это наш семейный дом. В обычный день это немного хаотично, но сейчас в нем участвуют три очень взволнованные девочки-подростка, и это просто не атмосфера Эмерсона.

Мы встречаем мою маму на кухне, которая занята приготовлением попкорна и закусок, в то время как девочки собираются в гостиной, выбирая фильм. Они согласны с японским мультфильмом Унесенные призраками, честно говоря, одной из моих любимых, но оценит ли это Эмерсон?

Кажется, я не могу расслабиться, потому что слишком занята беспокойством о том, заметит ли он грязную посуду в раковине после завтрака или стопку белья, все еще сложенную на лестнице в ожидании, пока Софи уберет ее.