— А как они спустятся вниз? Кто им поможет? — голос Эрвина стал совсем чужим. — Ты? Я? Ты уверена, что можешь повторить этот путь? — он вспыхнул. — Это не прогулка в горы, это… страшное испытание на пределе возможности.

— Я не понимаю тебя.

— О том, что я перестал чувствовать боль, не должен знать никто. Никто. И еще. Нам придется спрятаться, укрыться где-то, исчезнуть. Мы не можем вот так вернуться обратно. Я не знаю, что будет. Но будет хуже, если о нас узнают.

— Эрвин, но это же средство, которое все ищут. Жить без боли.

— Послушай меня. Им плевать на твою жизнь и на мою. Нас послали на Вершину только потому, что ты оказалась избранной и у них появилась малюсенькая надежда. Они не слушали тебя, чего ты хочешь. Более того, они пригрозили убить Горыныча. И они сделают еще хуже, поверь мне, когда узнают, что могут избавиться от боли. Ты хочешь пожертвовать собой ради горстки людей?

— Почему горстки? Ради всех.

— Все не получат. Никто не даст им такой возможности. Никогда. Просто так. А мы поплатимся за это жизнями.

— Никто не должен знать тайну Великой Вершины. Соня, ты даже близко не представляешь, что я чувствовал.

— Расскажи.

— Боль! Боль была страшная, когда я летел с горы. Поэтому я очнулся. Всё тело жгло огнем. Я был как раскаленный кусок мяса.

Соня посмотрела в раскрасневшееся лицо Эрвина. Чувствовалось, как ему тяжело и больно говорить об этом.

— Знаешь, это я выбросила фляжку, которую тебе дала Асанна, — сказала она.

— Вот и зря, — Эрвин пожал плечами.

— После этого питья ты становился каким-то чудовищем, не реагировал ни на что, — горячо возразила Соня.

— Ты преувеличиваешь. Это средство было как раз, чтобы уменьшить силу подъема. Чтобы я мог себя контролировать. Когда ты выбросила фляжку, сознание у меня помутилось. Я хотел идти только вперед и вверх как одержимый. Я думал только о Вершине. Хотя, я думаю, средство Асанны меня бы не спасло. Высота меня бы одолела.

Соня глубоко задышала.

— И всё-таки нам надо рассказать правду.

— Никто не должен узнать об этом. Это смертельное путешествие. Ты погубишь множество людей своим признанием, и в их числе будем мы, — жестко отрезал Эрвин, — ты и я.

Парень поднялся и вышел из пещеры.

Почти всегда их спор заканчивался подобным образом. Эрвин оставлял последнее слово за собой и уходил. Девушка вздохнула. Она смотрела на затухающий огонь и думала о том, как приятно сидеть около догорающего костра и как тяжело будет вновь куда-то идти. Так за неторопливыми размышлениями она растянулась на земле и погрузилась в приятную полудрёму. Как жаль, что уже завтра они должны будут двинуться в путь.

В какой-то момент Соню обволокло мягкое приятное тепло, проникая, словно вода, в каждую клеточку её измученного тела. Она чувствовала за спиной биение родного сердца, словно материнскую заботу из самого раннего детства. Стук сердца окончательно успокоил и убаюкал её, освободил от тревог, забрал с собой печали предстоящего дня.

Глава 17. Поединок

— Эрвин, пусть дорогу выберет Горыныч! — первое, что сказала Соня, когда Эрвин пожелал ей доброго утра.

Улыбка застыла у парня на губах. Похоже, доброго утра сегодня не предвидится, и они опять поссорятся.

— Отличная новая идея? — спросил Эрвин, стараясь говорить как можно дружелюбнее. Он видел состояние Сони: темные круги под глазами, обветренные губы, бледная, почти прозрачная кожа. Наверное, она еще не отошла от спуска с Великой Вершины и не восстановилась.

— Это старая идея, и ты ее знаешь. Надо довериться Горынычу.

— Почему ты считаешь, что дракон умнее меня? Как такое может быть? Ты, вообще, себя слышишь? — Эрвин немного повысил голос.

Как ему достучаться до этой упрямицы?

— Он не умнее, но умнее, если говорить твоим языком.

— Почему же нас взяли в плен верхотуры, когда мы летели в Энобус? Где был его инстинкт? — с трудом сдерживая раздражение, спросил Эрвин.

— И благодаря этому мы попали на гонки, — ответила Соня.

— А Калитка? Ты забыла, как Горыныч очутился в тюрьме? — Эрвин не терял надежды воззвать к здравому смыслу девушки.

— Если бы он не попал в тюрьму, не встретил дикарку, не вырвался на свободу, то не спас бы нас. По-твоему, это совпадение? Случайность? — Соня говорила хоть и спокойно, но в душе уже закипала обида. Эрвин никогда не прислушивался к ней, но сейчас она ощущала уверенность в своей правоте на сто процентов. Нет, ну, может, на девяносто пять. Но это почти одно и то же.

— Давно тебе хотела сказать, победа в гонке — полностью заслуга Горыныча. Там, на поле, он сам принимал все решения. И даже когда мне они казались неправильными и опасными, я не удерживала дракона.

— Так значит, если мы сейчас скажем Горынычу — лети куда хочешь…

— То это будет правильно, — перебила Эрвина Соня. — Я знаю, Горыныч чувствительный, он, даже странно говорить такое про дракона, ранимый и нежный. Но чувствительный — это не только его натура, это что-то совсем другое, даже не на уровне инстинктов, я не знаю, как сказать. Иногда думаю, что он делает неправильно, глупо, а потом бах — и всё на своих местах. Горыныч не перебирает и не оценивает варианты. У него внутри есть то, чего у нас с тобой нет.

— Ладно, пусть так, — согласился Эрвин. — Но если лучший выбор для Горыныча окажется лучшим для него, а не для нас? Он ведь животное, у него есть собственные желания.

Соня молчала где-то минуту, обдумывая слова Эрвина, а потом тихо сказала:

— Я думаю, наши желания давно переплелись. И то, что хорошо для него, будет хорошо и для нас.

У Эрвина в голове крутились десятки доводов против Сониного предложения, но сейчас, в данную минуту, он не озвучил ни одного, только глубоко вздохнул, принимая решение.

— Ты неисправимая мечтательница и фантазерка, — сказал он, — ты не убедила меня ни на одну чешуйку, но я сдаюсь. Пусть будет по-твоему. Сейчас соберу вещи, и отправимся.

Эрвин вдруг осознал, что не может отказать той, которая, рискуя своей жизнью, подарила жизнь ему. Пора наступить на свою гордость, Соня действительно чувствовала глубже него.

* * *

Вот уже полдня Горыныч летел не известно куда, бодро махая крыльями. Эрвин сидел впереди, Соня устроилась за ним, обхватив его руками за пояс и уткнувшись головой в спину. С непривычки долгий полет утомил девушку. Самым невероятным оказалось то, что за ними следовала дракониха. Как только Горыныч поднялся в