– Ты сообразителен, но глуп, – сказал герцог. – Нападение не удалось, насколько я вижу.

– Сперва удалось. Они отбились потом, – отозвался Гальен.

– Где твои солдаты?

– Убиты.

– Все?

– Нет, есть раненые. Не знаю сколько. Они остались в поселке.

– Как же ты уцелел?

Гальен долго молчал, прежде чем ответить на этот вопрос. Он пытался придумать что-нибудь красивое, достойное. «Отбился», «случайность», «просто нас учили сражаться, вот я и…» Но ничто не шло на ум. И Гальен просто ответил правду:

– Спрятался под телегой.

– Умно. – Герцог пожевал губами. – Ты ведь дружок этой женщины-сержанта, Аббаны?

– Да. – Гальен удивился тому, что герцог осведомлен об этом. Впрочем, чему удивляться! В своих владениях Вейенто знает обо всем.

– Она умна, как и ты. И глупа не меньше твоего. Вы оба мне подходите. Я не выдам тебя Лумелю, хотя он сейчас будет просить об этом. Скажу, что ты подлежишь военному суду и что разбираться с тобой будет Ларренс.

– Спасибо, – пробормотал Гальен, закатывая глаза.

– Можешь отдыхать, – позволил Вейенто.

Гальена утащили, а герцог распорядился позвать к нему горняков.

* * *

Слух о произошедшем уже разошелся по всему замку среди солдат. Поначалу люди Ларренса отказывались верить в услышанное. Как? Для них нет продовольствия? И не будет? Да еще восемь человек погибли?

Постепенно возле шахтеров, прибывших вместе с Лумелем, начали собираться вояки. И те и другие поглядывали друг на друга с подозрением. Потом начались всякие разговоры.

– Эй, это правда, что, если шахтер сломает в забое руку, другие добивают его ударом молотка по голове, чтоб не мучился? – спросил один из солдат.

– Что? – возмутился молодой шахтер.

– Да то, что слышал! Мы про вас знаем… Вы ведь лазаете к гномкам под юбки, поэтому у вас и волосьев на лобке нет… Гномки любят выщипывать. Что, не так?

– Молчи, – прошипел один из шахтеров и взял было товарища за руку, но тот стряхнул его руку и взорвался:

– Ты, ублюдок! Это твоя мать твоему отцу выщипывала…

Он не закончил: раздался хруст – сильный удар кулаком выбил шахтеру зуб.

Молодой человек взревел и набросился на обидчика, плюясь кровью и обломками зуба. Солдат не остался в долгу. По счастью, никто не был вооружен: люди отдыхали в конце дня и готовились уже отойти ко сну. Тем не менее драка закипела мгновенно.

Замелькали факелы. Прибежал офицер:

– Немедленно прекратить!

Ему ответили злобным ругательством, и он ударил сквернослова по голове жезлом. Но разъяренный солдат, вместо того чтобы успокоиться, схватился за жезл и дернул. Офицер повалился на землю, и ему тут же намяли бока.

Факелы метались в темноте, раздавались утробные вскрики, в воздухе повис стойкий звериный дух разгоряченных тел.

Сквозь сумятицу свалки один солдат, рослый и белобрысый, вдруг расслышал знакомый голос:

– Эй, я здесь! Выпусти меня!

Он остановился, смел со своего пути нескольких шахтеров, сделав это без особенного труда, и вырвался из клубка дерущихся. Прислушался. Неужели ему не почудилось и он действительно услышал, как зовет танцовщица? Но где она? И почему ее надо «выпустить»?

– Ингалора! – позвал он, громовым ревом перекрывая шум потасовки.

– Я здесь! – снова донесся голос.

Солдат повернулся и увидел маленькую дверь в стене. Вот так дела – оказывается, танцовщицу заперли! Любопытно бы узнать почему. Набедокурила где-то, не иначе. Нрав у нее буйный, ничего не скажешь. В постели это бывает хорошо, а в иных ситуациях, видать, не слишком.

Если за этой дверкой располагается гауптвахта, то перед нею должен находиться охранник. Однако охранника как раз в эту минуту здесь не было, и по очень простой причине: битва вспыхнула как раз в этом месте, и охранника затянуло в общий водоворот.

Не долго раздумывая, белобрысый вышиб дверь ногой, ворвался в темное, тесное помещение и растерянно огляделся. Мгновенно худое горячее тело возлюбленной влетело в его объятия.

– Меня хотят повесить! – сообщила она, жалуясь и ластясь к нему.

– Сволочи.

– Будь осторожней, это герцог.

– Герцог хочет тебя повесить?

– Да.

– Не верю.

– А, никто не верит! – небрежно отмахнулась Ингалора. – Я шпионка – не в пользу кочевников, конечно, а в пользу одной дворцовой интриги, – и он про это узнал. Он тоже замешан, представляешь?

– Идем.

Не слушая ее болтовню, солдат схватил девушку за руку и вытащил наружу. Свалка была в разгаре. Перевес оставался на стороне солдат – в силу их численного преимущества. И все же шахтеры в обиду себя не давали. Не такой они народ, чтобы в обиду себя давать.

Ингалора быстро, деловито огляделась по сторонам. Увиденное немало порадовало ее, судя по тому, какое выражение приняло ее остренькое личико.

– Ух, как они друг друга! – восхитилась она.

Багровый свет пламени пробегал по ее лицу, как румянец, ее глаза то вспыхивали, то гасли. Солдат поглядывал на нее сбоку, и вдруг несвойственная ему доселе мысль пришла в его голову: должно быть, он никогда до конца не поймет ни одну из тех женщин, что ему нравятся. А жаль, потому что Ингалора очень ему пришлась по душе. Так и провел бы с нею остаток жизни.

– Ты милая, – сказал он и поцеловал ее в щеку.

Она улыбнулась.

– Ты тоже милый. Прощай: мне нужно исчезнуть, пока никто не хватился.

– Понимаю, – с громовым вздохом отозвался белобрысый.

Ингалора живо повернулась к нему, повисла на его шее, сильно стиснув ее костлявыми руками.

– Обидно вот так расставаться!

– Если ты не соврала насчет шпионки и остального, – сказал солдат рассудительно, – то не так уж обидно. Лучше ты будешь далеко, да живая, чем близко, да мертвая.

– Ходил бы ко мне на могилку, – предложила она, щекоча его ухо губами.

– Толку-то? Мы все равно скоро покидаем замок.

– В таком случае прощай…

Она оттолкнулась от него, как будто собралась прыгать, и побежала прочь. Он смотрел, как она бежит, уворачиваясь от размахивающих кулаков и лягающихся ног почему-то ему становилось все веселее и веселее. Странная девушка, но очень хорошая. Авось, частичка ее удачи перешла и к ее любовнику.

Белобрысый отвернулся и с громким воплем опять ввязался в драку. Ингалора исчезла, растворилась в темноте; сейчас солдат готов был поверить в то, что эта девушка вообще никогда не существовала. Просто приснилась ему в одну хорошую ночь.