Хейзел отодвинулась от него.

– Могу заверить вас, сэр, вы не правы.

Верхняя губа констебля дернулась, усы вновь задрожали.

– Я служил с вашим отцом в Королевском флоте, несколько лет дрался с французами. Сегодня я прибыл в Хоторнден из одолжения. Но вот что я вам скажу, мисс: надеюсь, ваш отец вернется до того, как его дочь превратится из обычной глупышки в парию.

Ни один из пациентов с римской лихорадкой, которых Хейзел лечила корнем бородавочника, полностью не поправился, но, к ее глубочайшему облегчению, ни один из них и не умер. Похоже было, что ей удалось сдержать болезнь – ограничить ее заразность и уменьшить смертоносность – пусть даже не получилось ее полностью победить. Пока.

Хейзел тщательно записывала все о своих пациентах и их прогрессе. Копию этих записей она отправила вместе с письмом доктору Бичему, от которого, к ее смятению, до сих пор не пришел ответ.

– Чем же он так занят? – со стоном жаловалась она Йоне, удаляя щепку, застрявшую в голени маленького мальчика. – Сколько требуется времени, чтобы ответить на письмо?

Йона подала ей хлопковый тампон и спирт для обработки.

– Не так много времени прошло, мисс. А он очень знаменитый доктор, не так ли? Наверняка получает целую гору писем.

– Ну да, полагаю, что так, – буркнула Хейзел. Щепка выскочила из ноги мальчика, не успел тот даже вскрикнуть. – Вот. Теперь ты в полном порядке. Только впредь держись подальше от занозистых перил. Повезло, что тебе досталась всего лишь маленькая щепочка.

Йона проводила мальчика и пригласила к Хейзел следующего пациента, рыжеволосого юношу в коричневом камзоле, явно знававшем лучшие дни. У юноши был усталый и бледный вид. Его поношенная рубашка была порвана у горла и носила следы явно неумелой починки.

– Берджесс! – удивленно воскликнула Хейзел.

Ей пришлось сдержать странное желание кинуться к нему с объятиями, вызванное чистым потрясением от того, что он, словно призрак, возник в ее лаборатории в Хоторндене.

– Я… я прошу прощения, – сказал Берджесс, в замешательстве нахмурив светлые брови. – Не думаю, что имел удовольствие. Но… говорят, сюда можно обратиться за лечением?

Он посмотрел за спину Хейзел, предполагая, что где-то там находится доктор-мужчина. С одной из коек в солярии донесся стон.

– Гилберт Берджесс, – повторила она. – Ты не узнал меня. Само собой. – Она собрала волосы в кулак на затылке. – Джордж Хейзелтон к вашим услугам.

И тут – то ли от шока, то ли от жара – Берджесс потерял сознание.

– Я просто не могу в это поверить, – заявил он, проснувшись на одной из коек в замке.

Осмотр не отнял много времени – у пациента обнаружился сильный жар и свежие язвы по всему телу. Это была римская лихорадка. Йона принесла ему миску овсянки с вареньем. Он рассеянно помешивал ее, не в силах заставить себя поесть.

– Девушка, все это время. Прошу прощения, даже леди. И никто не догадался. Боже, я бы убил за возможность увидеть лицо Траппа в такой момент.

– Ну, кое-кто догадался. Доктор Стрейн узнал меня и запретил посещать его лекции.

– А мы все гадали, куда ты делась, когда перестала появляться. Некоторые парни предполагали, что дело в болезни, или поспешной женитьбе, или в чем-нибудь подобном. Трапп пытался всех убедить, что ты в бегах из-за карточных долгов, но я-то знал, что это полная чушь.

– И как там теперь дела? – спросила Хейзел, стараясь говорить ровным тоном. – На занятиях, я имею в виду. Что вы там сейчас изучаете?

Берджесс смутился и уставился на свою кашу, порозовевшую из-за малинового варенья.

– Я бросил учебу, – признался он. – Пару недель назад. Я мог бы свалить все на болезнь, но на самом деле я просто не справлялся. Моя семья с трудом наскребла денег даже на оплату занятий – мы заняли у всех родственников, кто сам не на мели, – и я просто не вынес бы, если бы после всего этого провалил экзамен.

– И ты сбежал? Берджесс, нет!

Берджесс отмахнулся от нее.

– Не-а, это к лучшему. Из меня вышел бы поганый хирург. Не такой, как ты… ты! Ты была великолепна. Поверить не могу, что тебя выставили с занятий только потому, что ты носишь юбку. Какая наглость с их стороны, в самом деле. А этот Стрейн! Клянусь, мне постоянно хотелось его задушить. У меня мурашки бежали только от того, как он стоял, ну, знаешь… Уставившись этим своим глазом.

Берджесс содрогнулся.

– Ну, я все-таки еще могу стать хирургом, – сказала Хейзел, слегка улыбнувшись. – Точнее, есть небольшой шанс.

Она рассказала о своей договоренности с доктором Бичемом, согласно которой ей все-таки позволят сдать экзамен на врача, чтобы посмотреть, как она справится. В случае успеха она отправится учеником в госпиталь, под начало самого доктора Бичема, а всем женщинам с этого момента будет позволено посещать занятия.

Берджесс воспрял духом, услышав ее рассказ.

– Это же чудесно, Хейзел, просто чудесно! Ты просто обязана сдать. Но ты и так сдашь, ты же гениальна во всем этом.

– Но ты же помолвлена, разве нет? – спросил Джек из-за угла. Хейзел даже не заметила, что он сидит там, читая одну из ее книг в мягкой обложке. – Даже если ты сдашь, позволит ли тебе муж сделать хоть что-нибудь со своим знанием?

– Не думаю, что это ему решать, – сухо ответила Хейзел.

– Могу поспорить, он уверен, что ему, – возразил Джек ледяным тоном.

– Ох, прими мои запоздалые поздравления, – сказал Берджесс, прервав натянутое молчание. – С помолвкой! И кто счастливчик?

– Спасибо. А он – будущий виконт Алмонт, вообще-то.

Берджесс выпучил глаза.

– Хейзел, это же… ох, батюшки! Мне нельзя звать тебя Хейзел! Леди Синнетт, я хотел сказать. Или, точнее, леди Алмонт.

– И Хейзел сойдет, – заверила она. – Я помолвлена с ним практически с рождения. Он просто решил придать всему более официальный статус, вот и все. Мы даже не планируем свадьбу в ближайший год, поэтому нельзя сказать, что моя жизнь серьезно изменилась в последнее время. И врачебный экзамен сейчас заботит меня намного сильнее, чем эта дурацкая свадьба.

Джек резко выдохнул, шлепнул книгу на стол и ушел. Хейзел проигнорировала его, снова повернувшись к Берджессу.

– Скажи, пожалуйста, ты помнишь что-нибудь из лекций доктора Бичема о строении лимфатической системы, потому что тут я совершенно безнадежна.

С этого дня Берджесс стал ее персональным репетитором и тренером. Стоило только Хейзел закончить прием пациентов, прибывших в лабораторию, и обход тех, кто занимал койки в Хоторнден-касл, она садилась у кровати Берджесса, и он помогал ей заниматься. Берджесс оказался великолепным экзаменатором, умевшим почуять, какого именно вопроса Хейзел надеется избежать, поскольку не знает точного ответа.