– Для жены? – интересовалась кокетливо она.

Вася буркал что-то несуразное и неловко совал свою пятерку.

А еще покупал духи! Франция, чистая Франция. И запах! Просто целая охапка ландышей! Вот духам она радовалась больше теплой кофты, уютных тапок и острой на вкус, слишком перченной деликатесной салями.

Женщина! Истинная женщина – вот кто была она.

Теперь Амалия наряжалась к его приезду – юбка, блузка с брошкой, помада на губах. Выходили в хорошую погоду на променад – доставалась шляпка с вуалью, светлые перчатки, легкий шарфик, чуть забахромившийся по краям. Они шли под руку: Амалия медленно, с явным усилием, Вася – подстраиваясь к ее шагу. Он не видел ни ее несовершенства, ни возраста, ни немощи, ни разу не вспомнив про тот образ сказочной Белоснежки, который придумал когда-то: темные локоны до плеч, перехваченные яркой лентой, распахнутые синие глаза в черных и густых ресницах, изящный вздернутый носик, сердечко алых губ, тонкие запястья, изящные и легкие ноги.

Об этом Вася просто забыл.

И зимой, и по ранней весне она часто мучилась бронхитами. Дом был холодный, продувной. Из старых, рассохшихся рам сифонило так, что не помогали ни вата между створками, ни газетная лента, приклеенная к окнам крахмальным клейстером. Полы застелили кое-как новым линолеумом. Но все равно – дуло. Да еще и вода ледяная, и печка-пенсионерка.

Вот тогда… Тогда Василий и решился. Не потому что устал мотаться. Хотя, конечно, устал. А потому что просто хотел ей облегчить жизнь. А это у него получится, Василий не сомневался!

В первый раз он себя чувствовал мужчиной. Не неудачником и нелепым растяпой Васькой Бирюком, а мужчиной.

А что такое мужчина? Тот, кто отвечает за чью-нибудь жизнь.

Боялся он смертельно: а вдруг не согласится, откажет?

У нее – польская гордыня. Вдруг всколыхнет непокорное сердце обида? Вдруг не захочет принять, расценит как жалость?

Нет, зря боялся. Она, конечно, разволновалась, запричитала совсем по-простонародному. Но через десять минут твердо произнесла:

– Да, я согласна. Теперь я, Вася, без вас – никуда.

Никакого кокетства – какое кокетство при ее-то разуме! Практичность-то ее польскую никто не отменял!

В общем, решили переезжать.

Легко сказать! Но Вася за дело взялся лихо!

Дальше все известно – и про ремонт в квартире, про переезд и так далее.

* * *

Амалия все так же выходила во двор, щурилась на теплом солнышке, мило улыбалась соседям и по-прежнему не вступала в досужие разговоры.

А Вась Васич Бирюков был по-прежнему активен, бодр и весел.

И еще – бесконечно, отчаянно счастлив!

А квартиру мы поменяли, через два года, нашли в том же доме, в соседнем подъезде. И с Вась Васичем я теперь раскланиваюсь вполне мило, без всякого камня на душе.

Да и какой там камень, право слово! У всех своя жизнь. И свои проблемы.

И дай бог, чтобы они всегда решались по-человечески, по мере наших возможностей и еще – желаний.

Нам повезло. Боже, как повезло! А ведь бывает по-разному. Соседи куда важнее родни! С родней можно не общаться или общаться крайне редко. А вот с соседями регулярно сталкиваешься нос к носу. А если общая стена? Если скандалы, музыка, вопли и битье посуды? А если грязнули? Тогда – мусор, рассыпанный у мусоропровода, грязная лестничная клетка, запахи и даже всякие кровососущие, непременно мигрирующие в соседние квартиры.

Нет! У нас ничего подобного не наблюдалось! Нашими соседями (спасибо судьбе) оказались интеллигентные бездетные супруги немного старше нас. Она – дирижер-хоровик, он – кандидат химических наук, занимавшийся чем-то, связанным с бытовой пластмассой. Изабелла Николаевна и Владимир Петрович. Тихие, милые, приветливые люди. Как и все пары, не обремененные детьми, жили они для себя и друг для друга.

Изабелла – для знакомых Беллочка – была прекрасной хозяйкой. Какие запахи раздавались из-за их двери! Мы на секунду замирали и шумно втягивали в себя пряный, ароматный дух ее творений. Она всегда нас угощала: пироги, торты, паштеты, заливное. Приносила все это на красивом блюде, покрытом белоснежной кружевной салфеткой. И в доме у нее были чистота и уют: накрахмаленные шторы, блестящие в любую погоду окна, сверкающий паркет. Все на своих местах – журналы в стопочке, тапочки по линейке, зимние вещи в чемодане, пересыпанные порошком от летающих вредителей, обувь в коробках, сложена по сезону, носки в комоде – темные и светлые отдельно.

Жизнь они вели размеренную, но не мещанскую. Театры, выставки, кинопремьеры. Правда, гостей не собирали. Беллочка говорила, что близкие друзья живут в разных странах, школьные остались на родине – она была из Феодосии, а Володя из Мурманска. Там, на курорте, куда приехал житель сурового Севера Вова, будущие супруги и познакомились. Ну а потом, после какого-то открытия в области бытовых пластмасс, его перевели в Москву, в научный институт.

Зарплата у Володи оказалась неплохая, плюс помощь родителей, и – итог: прекрасная двухкомнатная кооперативная квартира. Вскоре появилась и машина.

Летом, в августе, они уезжали в Юрмалу. «Пить сосновый и морской воздух», – с неким пафосом говорила Беллочка. Юг не любили: «жарко, грязно, некультурно» – тоже цитата. Отправлялись в отпуск на машине, по дороге заезжали в Псков, Питер или Нижний Новгород.

Ну а мы с мужем сидели с детьми на съемной даче. По очереди: месяц он, месяц я. И еще месяц бабушки – вдвоем. Справиться с нашими детками было не так просто. Бабушки, разумеется, не всегда совпадали по вопросам воспитания. Свекровь почти всему умилялась, а моя строгая мама постоянно находила, к чему придраться. Они даже поругивались и не разговаривали друг с другом по несколько дней. А мы, выслушивая их жалобы и претензии, ухохатывались – вот ведь, а еще образованные и интеллигентные тетеньки.

Об отдыхе вдвоем мы с мужем могли только мечтать. Ближайшие лет десять – точно.

Но случилось чудо. Уволилась с работы свекровь, и вышла на пенсию моя мама – почти одновременно. И тут мы принялись жалобно скулить, чтобы нас отпустили вдвоем. Ну хотя бы на десять дней! Совещания и прения длились довольно долго. Мы затаились. Понятно, что выдержать наших буйных деток было трудновато. Особенно – двум немолодым женщинам. Но наконец был дан ответ: черт с вами, езжайте. И даже на две недели!

Мы стали лихорадочно думать куда. Нет, мест предостаточно. Но хотелось и моря, и впечатлений, и путешествий, и эстетики, и возможности порадовать себя покупками и вкусной едой. Мы посчитали, что не были в ресторане семь лет. Кухня и уборка, котлы и швабры надоели до тошноты. Неужели можно две недели не пылесосить?! Не мыть посуду и не думать мучительно, что приготовить на завтрак, обед и ужин?!

Как-то мы столкнулись у лифта с Беллочкой и Володей. Похвастались предстоящей свободой и пожаловались, что не можем придумать маршрут.