Беллочка рассказала, что «похороны прошли прекрасно»:

– Все оплатила Лидина работа. Поминки в ресторане, стол богатый и разнообразный. Не поскупились, – радовалась Беллочка.

А похороны могут «пройти прекрасно»? Как вообще можно употребить это слово? А про то, что все оплатила Лидочкина работа и «богатый и разнообразный» поминальный стол?

Нет, что-то не так. У меня или у них? Вопрос…

Мой благородный муж посоветовал не примерять чужую жизнь и чужие поступки на себя – дескать, люди все разные. И соответственно, их поступки и действия тоже.

Перебив Беллочкину трескотню по поводу обильного стола, я спросила про мальчика, Лидиного сына и ее, Беллочкиного, племянника.

Та тяжело вздохнула. Да, думала оформить ребенка в детдом, но Лидочкина соседка, добрая женщина, сказала, что мальчика усыновит. Беллочка опять вздохнула.

– А вы? – спросила я. – Вы же обеспеченные люди, с хорошей квартирой и машиной. Почему не вы?

Я ничего не сказала про одиночество и пустоту, про моральные принципы и душевные качества. Про долг и обязательства. Про родную кровь, в конце концов.

– Что ты! – всплеснула руками соседка. – У Володи слабое здоровье: гастрит, колит, частые простуды и плохой сон. У меня мигрени и варикоз. Да и мальчик шумный, громкий, неспокойный. Писался до семи лет, нервный какой-то. Да и потом, такие хлопоты, столько забот и головной боли! Вся жизнь меняется, все наперекосяк. Все привычки, весь уклад. А деньги? Сколько их надо? На врачей, сезонную одежду – дети так быстро из всего вырастают. А школа? Потом – институт. А переходный возраст? Не приведи бог! Вон как мучаются знакомые, чего только не бывает! Подумать страшно!

А с квартирой как быть? Всего две комнаты. Всего! Гостиная и спальня! Одну комнату отдать ребенку? И спать на раскладном диване? С Володиным-то беспокойным сном и моим радикулитом?

Ничего не срасталось. Ничего не срасталось у мудрой, расчетливой Беллочки. Никак, ну никак не вписывался ее сирота-племянник в их с Володей организованную и тщательно выстроенную жизнь. Просто не было ему там места. Всего две комнаты! Чем не аргумент?

Не осуди! Одна из заповедей. Наверно, правильная – как все заповеди. Нам ли, простым смертным, оспаривать эти мудрости?

Не осуждать не получалось – оставалось только одно: не общаться с людьми, чьи принципы и жизненная позиция идут вразрез со всей моей сутью.

Значит, будет так. Но это здесь, в Юрмале, можно свести общение к минимуму. А обратная дорога в их машине? Короче говоря, нам не «спрятаться, не скрыться». Попробуй достань билеты в столицу в самый разгар сезона! Два дня мы провели на вокзале у билетных касс. И – чудо! Выскочили два билета из брони. Один в плацкарте, полка боковая. Второй – в СВ. Цена запредельная. А денег, мягко говоря, с гулькин нос. Какие обеды в кафе, какие пирожные с кофе? Какие подарки родным… Ели мы последние три дня картошку и макароны. Но не беда. В дорогу взяли хлеба, огурцов и помидоров – не помрем.

Соседям сказали, что едем на поезде, потому что меня сильно укачало по дороге в Прибалтику. Белочка в ответ растерялась и всплеснула ручками. Володя, кажется, все понял – криво усмехнулся и пожелал счастливого пути.

– Из-за трат на бензин переживают, – съехидничала я.

Муж не ответил.

С каким настроением мы уезжали домой? Что говорить…

Иногда разочарование в людях пережить труднее, чем предательство.

Дома все было хорошо. Дети не болели, бабушки изо всех сил держались и мечтали поскорее сбежать в свои пенаты. Мама сварила обед, а свекровь испекла лимонный пирог. Дети ждали подарков и были сильно разочарованы. С первой зарплаты мы повезли их в «Детский мир», и уж там они разгулялись по полной.

Машина наших соседей появилась во дворе спустя неделю. Однажды мы встретились у подъезда. Кивнули друг другу и разошлись. В общем, разлука была без печали.

Время летело, как ему и положено и быстрее, чем нам хочется. У Володи появилась новая машина – большой черный лакированный джип. Беллочка красовалась в новой норковой шубе. В квартире начался ремонт, завозилась новая мебель. Словом, эпоха больших перемен моим соседям пошла на пользу. По слухам, Володя занялся бизнесом, и дела у него, видимо, продвигались отлично. Из их квартиры по-прежнему разносились аппетитные запахи свежей сдобы. Беллочка уволилась с работы и старалась вовсю.

А через три года Володя от жены ушел. Разумеется, к молодухе. Менялась жизнь, а с ней и привычки. Исчез с нашей лестничной клетки Володя, и вместе с ним испарился, растаял ароматный шлейф терпкого одеколона и запах курительного табака.

Не появлялся больше в нашем дворе лакированный джип.

Говорили, что Беллочка сильно хворает, из дома выходит редко. Соседи ей носят молоко и хлеб. Пенсии еще нет, работы тоже. Живет тем, что продает ценные вещи – те, что остались от прежней жизни: шубу, цацки, посуду, столовое серебро. Нашлась соседка, которая с удовольствием все это скупает. Цены устанавливает сама – понятно, в чью пользу. А другого выхода у Беллочки нет.

Зимой она упала прямо у подъезда и сломала ногу. На сиделку денег не было. Опять помогали соседи. И мое сердце дрогнуло. Конечно, я к ней стала заходить. Приносила суп или второе, продукты из магазина, лекарства из аптеки.

Беллочка, постаревшая от несчастий и болезней, лежала на кровати и тихо плакала.

Говорила, как страшно одиночество. Как невыносимо предательство. Как ужасающа и унизительна бедность.

К бывшему мужу с просьбой о помощи не обратишься – Володя с молодой женой и ребенком уехал в Канаду.

Я предложила ей позвонить в Феодосию. Племянник, Лидочкин сын, давно вырос и, наверное, встал на ноги.

– Кому? – переспросила Беллочка. – Ну что ты, какой племянник? К тому же если он приедет, то не один, а наверняка с женой и, возможно, с ребенком. Всех их надо будет прописать!

– Разумеется, – кивнула я. – Прописать и отписать квартиру. А за это – уход и комфорт. Как иначе?

Беллочка саркастически рассмеялась:

– Ну да, а потом они меня упрячут в дом престарелых или в психушку! Ты хоть телевизор иногда смотришь? – возмутилась она.

– Не бывает игры в одни ворота! – я сделала еще одну попытку. – Да и потом, почему надо так плохо думать о людях?!

Беллочка раздраженно махнула рукой.

Я не была для нее авторитетом. И ни жестокий опыт, ни даже сама жизнь – ничто не послужило Беллочке аргументом.

А через полгода мы поменяли квартиру и уехали в другой район. Больше ничего не знаю. Могу только догадываться и предполагать. Хотя, честно говоря, неохота.

Самая мудрая учительница, жизнь, здесь проиграла и сдала свои позиции, потому что поняла – бесполезно. И я тоже это поняла.

Как там принято считать? По заслугам, по заслугам – а как же иначе? Умным и красивым – счастье. Добрым, сердечным, заботливым, хозяйственным, рукодельным – тоже.