в карту, скребнул по ней ногтем, задумавшись. Он неловко перемялся с ноги на ногу. Детская привычка. Что-то натворил. Но что еще?!

— Ты немного повздорил с этим безумцем? — ледяным тоном повторил Джолант.

Он сам не заметил, как в гневе оперся обеими руками на стол, расправил грудь, его голос зазвучал могучим рокотом. Мэлруд преображался в злости. Не зря Чонса прозвала его Колючкой.

— Я говорил, что первые опыты были не слишком удачными? — отвел взгляд Гвидо, — Но теперь я знаю, где он. Его надо убить.

Джо понравилась эта мысль.

Глава XI. Дьявол

я пишу пока руки мои голова моя я свой Лукас. Л У К А С ненавижу молоко я был верным культу и Семерым за что он так? в подземельях холодно он дает мне что-то похожее на яд от него становится жарко потом пусто и страшно пусто и жжет я хочу есть еда не насыщает мне надо больше кажется гвидо напуган мне мало он говорит понизить дозу но зачем я же знаю что он мне дает это из тех тварей. что-то типа костного бульона на вкус но искрит если ввести в кровь за темницами их сотни тысячи я мог бы насытиться наконец за что он так? я все расскажу ей когда увижу королева будет в ярости

— из записной книжки малефика Лукаса Молоко

Столица стала вместилищем скверны и бедности. Его Святейшество, прелат Тито, морщил нос, осматривая кишащий беженцами Нижний город с высоты своего балкона. ведал бы его отец, что Канноне, их родовое гнездо, прежде бывшее суверенным и святым государством, обратится в это смердящее дерьмо, его бы хватил удар повторно. К счастью, это были дела давно минувших дней. И, вступив под своды монастыря Стреппы, он отрекся от своей мирской жизни, от статуса герцога, от земель, перешедших Церкви Бринмора, от фамилии Де Сантис. Тито стал просто Тито, послушником. Он отдал все, дабы вернуть порядок в свой город, и вот к чему это привело: красные от жаждущих крови порождений небеса, полоумные чернокнижники на дорогах, разрушенные деревни и крепости. Вестей из дальних краев прибывало меньше с каждым днем, и оставалось лишь гадать: как именно погибли жители, в клыках и когтях, или же от безумия?

Будь его воля, он бы выжег всю ересь огнем, как это делали Инквизиторы прошлого. Он смотрел вниз, со своего балкона, и не мог отвернуться из-за чувства, сжигающего его изнутри. Только вопли дьявольских отродий, корежащихся в аутодафе, могли заглушить голос, говорящий ему: Тито, это ты виноват, твои выборы привели сюда всех этих несчастных, и всех этих порочных.

В отсутствие криков и огня помогало красное церковное вино.

— Доложите, — наконец обратился он к мужчине, стоящему за его спиной уже какое-то время. Коленопреклоненный, тот ниже склонил лицо, затененное «сахарной головой» шлема.

— Брат Вильф уже давно ждет их. Думаю, кара уже свершилась. Мы ждем от него письма.

— А что с югом?

— Брат Седрик занимается этим. Он нашел, где скрылся отступник и лжепринц.

— Чудесно, — без эмоций ответил Тито, — пусть не тянет. К приему всё готово?

— Да, Ваше Святейшество.

Тито еле шевельнул сухой кистью, дозволяя слуге подняться, звякнули увесистые кольца-печати на его пальцах. Их было три: одна напоминала о принадлежности к высокому роду Де Сантис, правителям герцогства Басконт, другая — о текущем статусе Святейшего прелата. Третье кольцо узким ободом сжимало мизинец и досталось ему от погибшей младшей сестры. Её имя было Лидия. Её нашел Вильф на руинах Йорфа с перерезанным горлом. У Тито даже не имелось времени её оплакать, всё, на что хватило его скорби — это вздрогнувшая от вести рука, перевернувшая вино на белоснежные церковные одеяния.

Прелат Бринмора, важнейший из представителей духовенства и ближайший советник Калахана, умел держать лицо настолько мастерски, что начинал себе казаться скрягой. Впрочем, на самокопания также времени не было. Он знал: его вина в произошедшем есть, но не большая, чем на том, кто веровал в чудо, а обрел ад на земле. И за это в ответе был другой человек.

— Готовы ли Вестники исполнить приказы? — прелат обернулся к мужчине.

Лица Вестников Доброй Вести, Ордена, что организовал Тито для изничтожения ереси, прятали шлемы, и каждый из них был одинаков на вид: одного среднего сложения, одной одежды, даже одного роста. Но Тито лично знал каждого и мог их различить, ведь он сам отбирал Вестников еще несмышлеными отроками, сам пестовал, был им и матерью, и отцом, и кнутом, и пряником. Перед ним стоял уроженец Канноне, Джованни. Вернее родного сына! Детей у Тито не было, ибо суетное и физическое никогда его не привлекало и скорее даже отталкивало, но у него были они: Четыре Вестника, двое из которых сейчас были слишком далеко, и пара юных пажей, что однажды займут места павших. Сегодня им тоже предстояло выполнить свою роль и доказать преданность Тито, и другого прелат от них не ждал.

— Готовы, Ваше Святейшество, — склонился в поклоне Джованни, придерживая за рукоять длинный меч при поясе.

По кивку он покинул Тито, и вскорости его место заняли слуги. Грядет великое собрание. Было бы недостойно показаться на нем без лоска. И сам прелат, и челядь для события выбрали наилучшее из духовного гардероба. Бело-золотая митра и сутана с накидкой-моццетой, закрывающей плечи и грудь, карминовая сорочка под низ до самых пят в красных туфлях. Выбрали" парадную" трость, украшенную костью и поталью. Тито затянул свою талию белым муаровым поясом и добавил последний штрих: смазал запястья вербеновым маслом, должным отгонять нечисть.

— Пойдем, сын мой.

Совпадение или нет, но дожидавшийся его на пороге Джованни, учуяв аромат, начал чихать. Тяжело волок ноги старый Тито. Прежде, чем они миновали бесконечный коридор, Джованни тишком предоставил ему локоть, и Его Святейшество воспользовался предложением.

В мраморном зале прелата ожидали слуги, второй Вестник, тенью застывший у кресла Тито, три алых епископа, пришедших в столицу вместе с чумными волнами беженцев из Стреппе, Эльзы и Мунки, да новопровозглашенный викарий взамен сбежавшего Феликса из Дормсмута. Тот чувствовал себя безусловно преисполненным важности, толстый хряк, зардевшийся аки девица, когда Тито ему кивнул.

Прелат с трудом победил ступени, ведущие к его месту, и уселся, оглянув подготовленный зал. Два длинных стола, у коих стояли жаровни, ломились от дорогих сыров, спелых фруктов и всевозможных вин. Пустое! Будто они собираются пировать, а не спорить, как свора одичавших псов. Послушные безликие слуги наполнили его кубок. Оставалось лишь ждать. Тито смиренно глотнул хмельной напиток и откинулся на спинку. В