Бушуев опять улыбнулся и прикусил губу. Стелла раскрыла белую сумочку, достала зеркальце, молниеносно и привычно взглянула в него и с такой же профессиональной быстротой убрала его.

– Прекрасная погода! – заметила она. – Тре жоли!

– Совершенно верно. «Тре жоли»… – охотно подтвердил Денис. – Вы, я вижу, отлично объясняетесь по-французски. Где это вы научились?

– Где научилась? – небрежно переспросила Стелла, пожимая плечами, словно бы говорила: «Неужели по мне не видно, где я научилась?» – С детства. Мой папа был замнаркома. Помощник Ленина и товарища Сталина. Жили мы не в доме, а в настоящем дворце… Же ву при… Потом папа постепенно умер… Вы – бухгалтер или агент по снабжению?

– Снабженец…

– Так снабдите меня хорошей папироской.

Закурили. Денис с интересом наблюдал за Стеллой.

– А как ваше имя?

– Денис.

– Немного простовато… – посочувствовала она. – Я люблю – «Вольдемар», «Валентин» или «Жан»… Еще – «Дмитрий». Это уж самое красивое имя… А меня зовут Маргаритой. По-моему, красиво. А?

– Очень красиво, – согласился Бушуев. – Вы вообще красивая и, видимо, славная девушка.

– Безусловно. Это все говорят.

Напротив, у левого борта, сидел какой-то молодой грузин в серой фетровой шляпе и в голубом габардиновом костюме. Костюм был так безупречно отглажен и так ярок, что казалось – от него шел свет. Желтые ботинки, цвета лимона, зеркально сверкали. Скрестив на груди руки, грузин глаз не спускал со Стеллы. Стелла взглянула на него раз, и другой, и вдруг вспомнила наказ Дмитрия ни с кем не знакомиться и ни с кем не разговаривать. Она схватила свою белую сумочку и вскочила, растерянно глядя на Дениса.

– Куда вы? – удивился он.

В эту минуту подошла Ольга и удивленно посмотрела на обоих.

– Это что такое? – спросила она у Дениса.

Денис слегка подмигнул ей и напыщенно серьезно сказал:

– Вот, Ольга, познакомься. Это – Маргарита.

Между тем Стелла во все глаза смотрела на Ольгу. Не выдержав, тихо сказала:

– Как вы похожи на… моего мужа.

– А-а… – рассеянно сказала Ольга и повернулась к Денису: – Встретила капитана. Он сказал, что команда парохода просит тебя присутствовать сегодня вечером на судовом собрании в качестве почетного гостя и как бывшего водника. Видишь ли, они досрочно выполнили план третьего квартала…

– До свидания… Я ухожу… – растерянно пролепетала Стелла и быстро отошла.

– Кто это? – недовольно спросила Ольга.

– Да наверное из этих… что провожают пароходы…

– Проститутка?

– Видимо. Но очень славная и забавная. И я с интересом с нею болтал.

– У тебя все женщины славные, даже проститутки… – надулась было Ольга.

– Ольга…

И Бушуев радостно расхохотался. Рассмеялась и Ольга.

– Да ведь это все оттого, что я тебя так люблю… – смеясь, объяснила она. – Ну, бог с нею! Я думаю, Денис, тебе надо пойти на собрание. Иначе обидятся. Неудобно.

Бушуев поморщился.

– Ольга, наш отдых подходит к концу. Завтра придем в Отважное. Еще три-четыре дня, и – Москва, с ее заседаниями, собраниями и со всей прочей бестолочью. Дай мне хоть последние деньки подышать вольным воздухом.

Ольга примирительно улыбнулась.

– Ну, как хочешь. Я ведь не настаиваю.

Между тем Стелла подошла к каюте и, достав ключ, отперла ее. Но в ту же секунду почувствовала, что за спиной ее кто-то стоит и тяжело, со свистом дышит. Она обернулась. Это был грузин в голубом костюме и в лимонных ботинках, тот самый, что сидел на палубе. Он был широк в плечах, но удивительно мал ростом. Так мал, что едва доставал до плеча Стеллы.

– Извиняюсь, гражданочка… – сказал он с сильным грузинским акцентом, глядя на Стеллу выпуклыми, маслянистыми глазами и закладывая большой палец правой руки в жилетный карманчик.

– Что вам? – быстро спросила Стелла.

– Извиняюсь. Вы – такой, как миндальное дерево: кругом харош! Не составите ли компанию одинокому директору совхоза, который в командировку едет?

Стелла неторопливо, но широко размахнулась и звонко шлепнула его по щеке.

– Понятно? – тихо осведомилась она.

Грузин ошалело посмотрел на нее и мгновенно вытащил палец из жилетного карманчика.

Стелла секунду подумала и еще раз шлепнула его.

– Это – на первый случай… – объяснила она. – А на второй – позову милиционера.

И скрылась в каюте, но через секунду высунула в дверь голову и презрительно бросила:

– Мындальный дурак!..

И больше уже до самой Костромы не выходила из каюты.

XXIV

Гриша Банный с некоторых пор вменил себе в привычку каждодневно бывать в своем старом жилище. Он усердно занимался подновлением и благоустройством убогого кутка. В свободное время он усиленно штудировал произведения графа Льва Николаевича Толстого. Особенно поразила его веселенькая история с отцом Сергием. И он несколько раз рассказывал ее отважинской молодежи, сидя по вечерам на бревнах возле дома тетки Таисии.

– Да-с… – заключал он. – Уж лучше палец себе отрубить, чем погубить душу-с…

– Ежели, Гриша, из-за каждой бабенки пальцы рубить, так пальцев не напасешься… – смеясь, возражал ему матрос Архип Белов, весельчак и отважинский сердцеед. – А ты вот что скажи: когда пальцы, к примеру, кончатся, тогда что рубить?

– Руби уши! – весело крикнул Мотик Чалкин.

– Н-нда… – пощипывая рыженькую бородку, задумался Гриша. – Пожалуй, можно – и уши-с…

Парни дурашливо загоготали.

Как-то жарким полднем Гриша Банный подошел к своему кутку и увидел, что замок снят с петель и аккуратно повешен на гвоздик, что торчал в косяке. Ключ был только у Дмитрия, и, подумав, что это приехал Дмитрий, Гриша вошел в куток. И – обомлел. На койке мирно спала, укрывшись одеялом, Стелла. На табуретке лежало аккуратно сложенное платье.

Клацнув от страха зубами, Гриша с необыкновенным проворством обежал куток и спрятался за угол бани.

– Оптический обман-с… – лепетал он. – Диана… Нимфа… Мария Магдалина, имеющая целью обворожить меня.

Поборов робость, Гриша снова подошел к двери и заглянул внутрь. Стелла проснулась и лукаво выглядывала из-под одеяла – она сразу узнала Гришу Банного: Дмитрий очень подробно описал ей внешность Гриши.

– П-предстоит упорная борьба с плотскими вожделениями… – бормотал Гриша. – Но я не отец Сергий и пальцы себе рубить не буду-с…

– А ведь вы – Гриша! – вдруг сообщила Стелла, смеясь глазами.

Гриша молчал, отвернув голову и косясь на Стеллу. Он так невероятно сильно скосил глаза, что сверкали лишь выпуклые белки. Пепельные губы его вытянулись в трубочку.