хотя и отвергал учение о пресуществлении[52] святых даров, однако же смотрел на Евхаристию как на таинство и говорил, что слово «есть» надо понимать буквально. По мнению же Цвингли слово «есть» употребляется в смысле – «означает», служит символом. Но тезисом Кальвина о предопределении[53] проникнуто и его учение о Евхаристии, когда благодать сообщается только избранным. По мнению же Менно – одного из учителей анабаптистов Евхаристия трактуется символически, как благоговейное поминание события из жизни Иисуса Христа, способствующее возвышению и укреплению чувства веры, но всё же не как таинство.

Этим рассказом молодой человек совершенно обескуражен, ибо сам несколько лет пребывал в монашестве и был хорошо знаком с православным учением о Проскомидии, Пресуществлении, Евхаристии, и отношении к ним. Он становится задумчив и серьёзен. Владыка понимает, что надо оставить его, дабы он разобрался со своими мыслями. Под конец, прежде чем благословить и отпустить молодого человека, Лукарис уверенно и убеждённо наставляет:

– Но одно надлэжит крепко уразумети ти, сыне, протэстанты сии попущэ́нием Божиим отпали от латы́нства. Но отпадение их – знак православному хрыстьанству о том, что Православие суть ортодоксальное вероучение. А потому нам православным к таковым достоит снисхождение имети и всяческие усилия прилагати дабы наставити их в нашу Православную веру.

– Что же и унию с протестантами установи́ти надлежит? – с удивлением и сомнением спрашивает Расстрига.

– Сие отрицати неразумно. Но поместными соборами Православных Церквей – собором Патриархов Вселенских, митрополитов и епископов сие решати надлэжит. Да и светским государям и князем в деяниях тех соборов достоит участие яти, – отвечает владыка.

– Мыслю, владыка, лютеровы последователи и анабаптисты ближе всех к Православию, – делает вывод Расстрига.

– Близки к истине суждения твоя, сыне, – подмечает Лукарис.

* * *

На Москве всё шло своим чередом. Во внешних делах Годунов стремился достичь длительной мирной передышки и раздвинуть восточные пределы государства. Сибирский хан Кучум понёс несколько поражений от царских воевод, после чего откочевал с Иртыша в Барабинскую степь. В 1598 году с вновь построенного Тарского городка русские воеводы отправились по следам Кучума в глубь степи и подвергли разгрому его стан. Семья и множество слуг хана были пленены и отосланы в Москву. Сибирское ханство перестало существовать. Ничто не препятствовало продвижению русских воевод на восток. С Иртыша и Оби русские сделали решительный бросок к устью Енисея. Отряды, посланные «проведать Мангазейскую землю» привели в покорность местные племена. В 1600 году они прислали в Москву мангазейский ясак.

Отражая частые нападения со стороны крымских татар и ногаев, донские казаки продвинулись к устью Северского Донца и основали там свою укреплённую столицу – Раздоры. Успехи казацкой вольницы вызывали тревогу у московских верхов – Тихий Дон служил прибежищем для тысяч беглых крестьян. На следующий год после венчания царь Борис послал в глубь казачьих земель крупные военные силы для основания города-крепости Царёва-Борисова. Эта новая крепость отстояла уже на сотни вёрст от старых русских рубежей. Зато от неё открывался кратчайший путь к Раздорам. Противостояние крепости с царским именем и казачьей столицы имело символический смысл. Но эта же крепость усилила процесс освоения Новой России – южнорусской степи на подступах к Северной Таврии.

В то же время царь Борис старался поддерживать мирные отношения с Крымом и Турцией. Искал мирного урегулирования дел с Речью Посполитой. Спор из-за Ливонии обострил противоречия между поляками и шведами и окончательно устранил возможность установления мощной антирусской коалиции. В 1601 году Россия заключила 20-летние перемирие с речью Посполитой.

Сознавая, сколь необходимы России тесные хозяйственные и культурные связи с Западной Европой, Годунов деятельно хлопотал о расширении западной торговли. С помощью ганзейского города Любека он надеялся наладить морские сообщения через Ивангород по реке Нарове. Однако Швеция, используя свой мощный Балтийский флот, разрушила эти замыслы. Ссылаясь на условия Тявзинского договора[54], шведы блокировали Ивангород с моря.

Поощряя торговлю с Запада, Борис осыпал щедрыми милостями немецких купцов, некогда переселённых в Русскую землю из завоёванных Ливонских городов. Они получили от казны большие ссуды и разрешение свободно передвигаться как внутри страны, так и за её пределами. Ливонцы принесли присягу на верность царю. В дальнейшем их использовали не только в торговых, но и в политических целях. Для населения немецкой слободы – Кукуя открылась кирха.

Царь проявил живой интерес к просвещению и культуре, к успехам западной цивилизации. При нём иноземцев в Москве было больше, чем когда-нибудь прежде. Борис предпочитал общество иноземных медиков, обосновавшихся при дворе, и подолгу расспрашивал их о европейских порядках и обычаях. Новый царь зашёл так далеко в нарушении традиций, что сформировал из наёмников-германцев отряд телохранителей. Годунов первым из русских правителей отважился отправить нескольких дворянских «робят» за границу «для науки разных языков и грамоте». При нём власти проявляли заботу о распространении книгопечатания. В некоторых русских городах были открыты печатные дворы. Царь вынашивал и планы учреждения в России школ и даже университета.

* * *

На протяжении второго тысячелетия по Р. Х. самое крупное похолодание произошло во второй половине XVI – начале XVII века. В различных странах Европы, от Франции до России, земледельцы сталкивались с одними и теми же явлениями: сокращением тёплого летнего времени, обилием снегопадов, необычайными морозами. Климатические перемены не были столь значительными, чтобы вызвать общее снижение сельскохозяйственного производства. Но некоторые области Европы на рубеже веков пережили аграрную катастрофу. Особенно заметно она сказалась в «зоне рискованного земледелия» – в землях, расположенных севернее и северо-восточнее Москвы. Ухудшение климатических условий совпало в ряде стран с нарушением погодных циклов. На каждое десятилетие приходились обычно один-два плохих года и один крайне неблагоприятный. Как правило, плохие годы чередовались с хорошими, и крестьяне восстанавливали потери из следующего урожая. Но когда бедствия губили урожай на протяжении двух лет подряд, мелкое крестьянское производство терпело крушение. Осенью 1601 года при посеве «озимых» крестьяне использовали незрелые, «зяблые» семена.

* * *

На дворе октябрь – непогода, моросит холодный дождь. Но в покоях князя Адама Вишневецкого в Брагине хорошо натоплено и светло. Пред образами теплятся лампады. Князь пригласил к себе владыку Кирилла и Расстригу на совет. Владыка Кирилл рассказывает о последних днях и смерти патриарха Александрийского Мелетия Пигаса.

– Печальная сия смерть есть послаблэние поддержки з сторони Цареградского Патриархату нашей Православной Церкви в Великом князстве Литовско-Русском. И тэбе, государь мий, треба зразумэти сие. Не знаемо ныне, кто новым патриархом избран будет и како же новый патриарх здесь дело устроит, – подметил Лукарис.

– Тако же пы́сал мэне Ёлка Ржевский, де на Москве при