– То есть кандидат уже есть?

– Конечно. И очень хороший кандидат. Приятная такая женщина со своей вполне социал-демократической партией, без видимых скелетов в шкафу. Если ничего не случится военного, то, как компромиссная фигура без политической грязи, может устроить очень многих, в том числе и избирателей. Я тебя прошу о вполне конкретных шагах. Слетай в Лондон, поговори с нашими друзьями, сделайте качественный план по ее продвижению в СМИ, прежде всего европейских – такая простая женщина с хорошей биографией – никакой тебе нефти, никакого газа, никакой России, ну и так далее. Тут такая штука, что условием англичан было то, что они работают с нами, то есть с тобой, и с заказчиком встречаться не хотят. По крайней мере, на этой стадии. План покажешь мне, потом встретимся с украинскими коллегами, а потом посмотрим, кто этим будет заниматься и будет ли вообще.

– В зависимости от того, насколько сбудутся ваши прогнозы, – в первый раз за весь разговор улыбнулся Костя.

– Именно так. А они сбудутся, вот увидишь. Я думаю, по второму пункту программы у нас вопросов нет?

– Нет.

– А что касается первого, то просто доверься мне и начинай восстанавливать контакты, пока не слишком много времени прошло. Не бойся говорить резко, не бойся критиковать, невзирая, так сказать, на лица. Напиши что-нибудь такое запоминающееся…

– Где написать? – не понял Костя.

– Ну ты даешь, такие вопросы. Где сейчас все пишут, в блоге, конечно.

– У меня нет блога…

– Так заведи. Уж этому тебя точно учить не надо. Заведи и начинай раскручивать. Ну все на сегодня. – Он встал и протянул Косте руку: – С удовольствием пообедал бы с тобой, но меня ждет менее приятный собеседник. И помни: мы не проиграли бой, мы проиграли всего один раунд.

Может быть, в какой-то другой ситуации он и задал бы вопрос: «Кто такие мы и с кем ведем боксерский многораундовый поединок?», но так не хотелось именно сейчас оставаться со стремительно подступающим одиночеством, что Костя вопреки своим же правилам нашел простой ответ на этот сложный вопрос. Мы – это виртуальная команда, членом которой он пока что является, а раз так, то и играть нужно в командную игру. Он поехал в офис, чтобы составить план действий на ближайшие дни и написать несколько писем, о которых настоятельно просил Юрий Петрович. По дороге на Кутузовском его машину остановили вместе с сотнями других, и после пятнадцатиминутного ожидания он имел удовольствие наблюдать, как мимо со скоростью спортивного автомобиля проносится кортеж бывшего и будущего президента страны. «Неужели эту систему действительно можно модернизировать?» – думал он по мере того, как постепенно рассасывалась образовавшаяся гигантская пробка. «Как можно ее изменить без наличия на то воли человека, только что ракетой пронесшегося мимо в своем бронированном автомобиле?» И видит ли он сам необходимость этих изменений? А если видит, то готов ли к ним? Понимает ли, что сказав А и Б, потом придется произносить и остальные буквы? И, наконец, самый главный вопрос: зачем все это ему, Косте, вопрос, который столько раз задавала ему Лиза, обвиняя в тщеславии, непомерных амбициях и нежелании жить простой и комфортной буржуазной жизнью где-нибудь в Италии или во Франции, а нет – так хоть даже и дома, но зная, что в любой момент можно уехать в любую Францию, ибо какие угодно претензии можно предъявлять нынешней власти, но за всю многовековую историю не было у российского гражданина такой свободы передвижения. Правильный ответ на эти вопросы сам собой сложился в Костиной голове, и этот ответ вполне мог стать основной мыслью тех самых писем, которые предстояло написать. Если есть у нас возможность что-то изменить и на что-то повлиять, то пусть даже с первого раза и не получится, а может, и со второго-третьего не получится, так что же и пробовать перестать? Надо продолжать, пока остаются силы душевные и физические и пока есть еще возможность. Пусть свела их вместе чужая воля, но ведь свела же, и, заглянув друг другу в глаза, был момент, когда мы почувствовали себя одним целым. Так этот самый момент и нельзя потерять, потому что он и есть самое главное.

Письмо сочинялось само собой, и Костя прямо в машине стал его записывать. А вместе с правильными словами вернулась и уверенность. Ну что же, до выборов месяц, в этот месяц точно есть чем себя занять, а там посмотрим. Мысль о том, что можно еще раз встретиться с людьми, с которыми собирался делать избирательную кампанию, была радостной и волнующей. Он был с ними искренен и точно никого не собирался обманывать. Он – такой же, как они. Он ни с кем в сговор не вступал и вступать не собирается. Он готов к любому тяжелому разговору.

Только в конце дня, отдав необходимые распоряжения по командировке и отвечая уже на некоторые письма, которые неожиданно быстро пришли ему в ответ, Костя вспомнил еще о двух действиях, которые следовало сегодня сделать. Он написал Лизе, что уезжает на два дня в Лондон, на что получил ответ: «Счастливого пути», и написал самостоятельно первый пост для своего блога: «История о Юпитере и быке или как коррупция встроена внутрь существующей системы власти».

Основываясь на известном изречении «Quod licet Jovi non licet bovi»[55], Костя делал вывод о том, что главный Юпитер вполне может быть противником коррупции и допускает ее (под другим более благозвучным именем) лишь для своих ближних, которые будучи конкретными небожителями тоже всякий раз видят Юпитера, когда смотрят в зеркало. И допуская (под более благозвучным названием) эти отклонения для себя и своих ближних, уж точно готовы карать за эти отклонения тех, кто ступенью ниже, то есть быков. Однако те, кого они считают быками, являются ближними их ближних, то есть по собственным меркам они вполне себе Юпитеры и никакие не быки. То есть и они тоже всякий раз видят Юпитера, когда смотрят в зеркало. А лестница до неба, до тех высот, где живут настоящие небожители, высока и столько в ней ступеней и с каждой ступени, когда вниз смотришь, то видишь быков, но никогда сам себя быком не признаешь, потому что это будет означать, что тем, кто сверху, можно, а тебе нельзя.

Там были еще всякие смешные образы и сравнения, но главное предложение Костя формулировал просто – число Юпитеров ограничить законодательно и на них уже никакие законы не распространять, зато с остальных – по всей строгости, иначе такую махину не прокормить.

Это оказался долгий и плодотворный день. Только сейчас Костя понял, как соскучился по работе. Завтра Лондон, встречи с Дэвидом, может быть, с Чарльзом, послезавтра можно будет сходить в Royal Court[56], который Костя посещал теперь почти всякий раз, когда бывал в Лондоне, может быть, в надежде встретить там Настю, может быть, из благодарности к ней за то, что подарила такие незабываемые месяцы счастья. Сколько ей сейчас? Должно быть двадцать четыре. Вышла ли замуж, учится ли на режиссера или все это осталось наивными детскими мечтами? Но ведь ничего не мешает спросить. Вот уже больше двух лет он не делал попыток связаться с ней, и, конечно, за это время она могла десять раз поменять номер телефона, но ведь ничто не мешает сделать попытку. Было приятно чувствовать, как учащенно забилось сердце, пока набирал текст короткого сообщения: «Буду два дня в Лондоне, вдруг ты тоже там… Очень хочется на тебя посмотреть и послушать, как ты смеешься».