Но через столетие после Джаявармана VII, последнего великого строителя Ангкора, от когда-то преуспевающей империи остались одни воспоминания. В 1431 году после одного из набегов сиамцев, которые взяли и разграбили город, большинство жителей покинули Ангкор.

Но город не хотел умирать… Город дождался своего времени, когда легенды о нем услышал Анри Муо. Люди нашли и вновь вернули к жизни Ангкор, который стал одним из крупнейших музеев мира. Башни его украшают национальный герб Камбоджи…

Один из внуков легендарного Гарун аль-Рашида – халиф Аль-Мутасим (рожденный от турчанки-наложницы), встав во главе могучей Аббасидской державы, окружил себя личной гвардией из наемников-турков. Их дерзкое поведение, грабежи и поборы вызывали недовольство багдадцев, грозившее вылиться в открытое выступление. Все чаще раздавались голоса против самого халифа, потворствовавшего злоупотреблениям. Необходимо было срочно разрядить обстановку, и халиф Аль-Мутасим отдал распоряжение о строительстве в пустыне, в 138 километрах от Багдада, новой столицы – Самарры.

Всего за полтора десятка лет на правом берегу Тигра вырос город, «пленительный и прекрасный, как мираж в пустыне», вытянувшийся вдоль реки на несколько километров. Сюда в 836 году и была перенесена столица Аббасидского халифата. Семь последних халифов благоустраивали город, в котором в пору наивысшего его расцвета жило около 200 000 человек. Это была очень значительная цифра для того времени.

Однако через 56 лет звезда Самарры закатилась. Основную роль в этом сыграли неблагоприятные условия, и прежде всего недостаток воды. Город начал быстро пустеть, и Багдад вернул себе звание столицы.

Немецкие археологи в начале нашего века обнаружили во время раскопок руины мечетей, дворцов, жилых домов, фрагменты резьбы по стуку и дереву, стенные росписи. Руины Самарры на три километра тянутся вдоль широкого русла Тигра. «Приятная для глаз» Самарра поражает обширностью территории и огромными размерами зданий. Главная улица города шла параллельно берегу реки и была шириной 100 метров. По обеим сторонам ее катили свои воды каналы, а ряды деревьев защищали прохожих от зноя.

В 847 году при халифе Аль-Мутаваккиле стала строиться Большая мечеть, которая и до сего дня считается самой крупной в мусульманском мире. Она занимала площадь в 38 000 квадратных метров и представляла собой типичный образец арабской колонной мечети с молитвенным залом и минаретом. Внешняя стена мечети имела полукруглые башни и 16 входов. До наших дней только и сохранилась эта стена и огромный минарет аль-Мальвия, располагающийся в нескольких метрах от торцовой стены мечети, с ее северной стороны.

Этот минарет с начала своего сооружения стал символом Самарры и до сих пор пользуется в Ираке наивысшей популярностью. Он имеет необычную форму: на квадратном основании располагается усеченный конус, охваченный внешним спиральным обходом – пандусом шириной почти полтора метра. Видимо, его строители вдохновились образом вавилонского зиккурата – культовой башни Древнего Двуречья, но минарет аль-Мальвия для своего времени был явлением уникальным.

Высота минарета достигает 52 метров, и виден он издалека, так как в одиночестве возвышается на плоской земле среди руин распростертой внизу мечети. Он спирально ввинчивается в небо, и подъем по пандусу к его вершине становится все круче. Пять полных оборотов спирали с одной стороны залиты палящим солнцем, а с теневой стороны погружены в непривычный для этих мест холод. Кругом одиночество и тишина безмолвной пустыни, только яростно свистит пронзительный ветер.

Редкой красотой отличается цвет аль-Мальвии и стен мечети. Цвет кирпичных построек в течение дня меняется от интенсивности освещения. Он то бледно-желтый, как пески пустыни, то становится ослепительно золотистым и даже розоватым, словно загорается в лучах солнца.

От самой Большой мечети остались сейчас только мощные многометровые стены, которые образуют огромный прямоугольник внутреннего двора. По имеющимся историческим сведениям, молитвенный зал храма одновременно вмещал до 10 000 верующих.

Длинные узкие полоски рвов, петляющие по холмам, – это окопы, вырытые в 1917 году, когда под Самаррой проходили бои между отходившими турецкими войсками и наступающей английской армией.

Сейчас минарет аль-Мальвия стал историческим памятником, взятым под охрану государства. С его вершины, украшенной небольшой комнаткой-кельей, открывается на руины, раскинувшиеся внизу, сказочный вид.

Князь Ярослав правил долго и счастливо. Крепко держал он бразды правления, цвела при нем Русская земля, и прозвали его на Руси и в иных государствах Мудрым. Столицу свою – Киев – принарядил он не хуже Царьграда-Константинополя. Невелики были городские укрепления при Владимире – воздвиг он новые стены на высоких земляных валах: так и назвали новую крепость городом Ярослава. Сотни людей рубили городни – бревенчатые срубы, а потом засыпали их землей, закладывая основание вала: иначе оползут валы, размоются дождями. Трое ворот вели в город: каменные, сводчатые, – а самые красивые, подобно цареградским, назывались Золотыми, потому что золоченая медь покрывала их створки.

И новые храмы поставил князь в Киеве – один Георгиевский, потому что христианское имя Ярослава было Георгий, другой – Ирининский, потому что жену Ярослава, шведскую принцессу Ингигерду, на Руси окрестили Ириной.

А главную церковь земли Русской, сердце русской митрополии, он посвятил мудрости – Софии. Древние греки чтили мудрость под именем богини Афины, а жители Византии поклонялись ей в образе Богоматери.

Собор был заложен на месте победоносной битвы киевлян с печенегами. Ему было отведено самое высокое место города. Путнику, через какие бы ворота он ни вошел в Киев, открывался многокупольный Софийский собор.

София Киевская не возносилась победно над землей, а непринужденно выстраивалась по земле: она была не только величественной, но и живописной, гармонично разрослась и вширь, и ввысь, и в длину. Храм не был побелен, как ныне, а кирпич, из которого он весь был выложен, чередовался с розовой цемянкой, что придавало его стенам нарядность, радующую глаз.

Такого храма не видали даже в премудрой Византии. Не три корабля-нефа имел он, а пять: две галереи обходили его с трех сторон, и две лестничные башни стояли у входа. На огромную высоту возносил он тринадцать глав своих, сверкающих золотыми куполами, и путникам у ворот его казалось, войдешь туда – и голова закружится от необъятности простора. Входили… и останавливались в растерянности: где же поднебесная высота? Темно, тесно, низко в храме: целый лес толстых опор загромождает его, 12 мощных крестообразных столбов расчленяют огромное внутреннее пространство храма. Заблудиться можно было бы, если бы не брезжил где-то впереди слабый свет. Идешь туда под угрюмо нависшими сводами, и вдруг – как озарение, как удар – своды разверзаются, взмывают вверх столбы, сверкают яркие краски, льются солнечные лучи из окон центрального купола.