Маркиза наклонилась вперед, и ее волосы стали красными и блестящими, как яблоко. Она смахнула пыль с таблички под молочно-розовыми с золотым отливом часами, выточенными целиком из одной огромной жемчужины. Их золотистые стрелки застыли за десять минут до полночи.

Надпись на табличке гласила: «Сентябрь».

– Видишь? – проворковала Маркиза. – У тебя почти не осталось времени. Хватит только на то, чтобы слетать с Яго на берег и сделать то, о чем я прошу. Иначе тебя живо отправят домой, а твои друзья останутся со мной, и уж я вымещу на них всю свою досаду, будь уверена. Не упрямься! Всего лишь чуточку повернуть Гаечный Ключ, и все будет хорошо. Можешь сколько душе угодно объедаться лимонным сорбетом и объезжать дикие велосипеды, и все твои мальчики будут при тебе.

Сентябрь прикоснулась к циферблату жемчужных часов и взяла их в руки, чтобы полюбоваться. До чего же она устала! Ей хотелось только одного: спать. Иногда просыпаться, чтобы выпить горячего какао, и тут же засыпать снова. Она сможет завалиться спать, как только уверится, что Суббота и Аэл в безопасности. О Светлячке она старалась не думать. А как прекрасно было бы, в самом деле, остаться в Волшебной Стране навсегда! Разве не об этом все мечтают? Разве не об этом мечтала она сама? Уметь летать и колдовать, и питаться Яйцами Гаганы, и встречаться с эльфами… Сентябрь закрыла глаза и на обратной стороне век увидела маму. Мама сидела на краю ее, Сентябрь, кровати и плакала. Она плакала, потому что дочь не оставила записки. И даже не помахала на прощание.

Когда она снова открыла глаза, ее взгляд упал на бронзовую пластинку с надписью «Сентябрь». Украдкой, чтобы Маркиза не заметила, она оглядела другие таблички. На всех было написано что-то вроде «Грегори Антонио Белланца», или «Гарриет Мари Сигрейвз», или «Диана Пенелопа Кинкейд». На ее же табличке – просто «Сентябрь». И, кажется, табличка слегка отходит от часов. Это просто тень или там что-то есть? Сентябрь нагнулась и подцепила уголок таблички ногтем большого пальца.

– Что ты делаешь? – резко спросила Маркиза.

Сентябрь не удостоила ее ответом. Табличка наконец поддалась и со звоном упала на пол. Под ней обнаружилась другая табличка, куда более старая, позеленевшая от времени. На ней значилось:

Мод Элизабет Смит

– Настоящие имена, – задумчиво произнесла Сентябрь. – Это же все настоящие имена. Это когда родители зовут тебя ужинать, а ты не идешь, а они опять зовут, а ты все не идешь, и тогда они тебя зовут полным именем, и тут ты, конечно, бежишь, и причем быстро. Потому что у настоящего имени есть власть над тобой, как сказала Алкали. Но я же никому не говорила своего полного имени. Зеленый Ветер не велел. Тогда я не понимала, почему, зато теперь понимаю. – Сентябрь подняла взгляд. Яго наблюдал за ней спокойными круглыми глазами, потом стрельнул ими в сторону Маркизы – и Сентябрь все поняла, сама не зная как. – Это твои часы! – закричала она, потрясая ими. – И они стоят!

Волосы Маркизы почернели от ярости. Лицо ее вспыхнуло, а Яго зарычал себе под нос. Но Маркиза спокойно выдохнула и просто сняла шляпу. Она аккуратно пристроила ее на часы с кукушкой, пригладила обеими руками волосы, и они стали обычными русыми, почти бесцветными. Потом провела руками по своему платью, и оно превратилось в простенькое платье с желтым кружевным воротничком, какие носят фермерские дочки.

– Ты мне снилась! – воскликнула Сентябрь.

– Я же говорила тебе, что мы очень похожи. Ты просто не поверишь, насколько мы похожи. Вот так я выглядела, когда мне было двенадцать и я жила на отцовской ферме. Ни одна ферма в Огайо не выращивала столько томатов, сколько мы. Целые акры томатов. Но богаты мы не были. Отец пропивал почти все, что мы зарабатывали. Мама была швеей, чинила одежду всем соседям. Мне было восемь, когда она умерла, и я тоже стала чинить соседям одежду, чтобы было на что купить еду и выходное платье, когда все томаты уже собраны, а питейные заведения еще закрыты. Я вся пропахла этими томатами. И вот однажды, невыносимо устав от мулов, от возни по хозяйству и от этих ненавистных томатов, я спряталась на чердаке и сидела там, пока отец не бросил меня искать и не отправился в поле. Я провела на чердаке чудесный день, перебирая старые вещи, мамины и даже бабушкины. Ты легко догадаешься, что случилось дальше. На чердаке стоял старинный шкаф, накрытый чехлом от пыли. Когда я стащила чехол и открыла дверцу шкафа, внутри оказалась непроглядная тьма. Я забралась в шкаф, и дверь за мной мгновенно захлопнулась. В кромешной тьме я двинулась вперед и шла до тех пор, пока не очутилась на залитом солнцем поле, где росла самая зеленая на свете трава и самые алые цветы. Прямо передо мной появилась Леопарда, самая настоящая, в натуральную величину. – Глаза Маркизы наполнились слезами. – Я Споткнулась, Сентябрь, и угодила в Волшебную Страну. Я понятия не имела, как это вышло, – я понимала только, что тут красиво, веет легкий ветерок и никаких томатов нет и в помине. И конечно же, я тогда не знала, что где-то есть мои часы. К тому же начались нескончаемые приключения. Я немного подросла и была рада, что больше не буду маленькой и бесцветной. Я столькому научилась! Я встретила молодого чернокнижника со смешными волчьими ушками, и он позволил мне читать его книги. Можешь себе представить, фермерской дочери разрешили целыми днями читать, и никто ее не трогал? Я думала, что умру от счастья. Каждый день чернокнижник спрашивал, как меня зовут, а мне было стыдно сказать. Мод – такое простое и некрасивое имя, а здесь у всех были чудесные имена. Однажды мы работали в саду. Чернокнижник научил меня находить особый корень для приготовления леденцов. Если леденцы сварены правильно, то от них волосы принимают любой цвет. – Маркиза подняла залитое слезами лицо и, дрожа, протянула руки к Сентябрь. – Я взяла его за руку и сказала: «Можешь называть меня Мальвой».

Сентябрь застыла с широко раскрытым ртом.

– Дни пролетали как во сне, Сентябрь. Я и оглянуться не успела, как обзавелась мечом и поразила короля Златожрала и свору его цепных облаков, и стала Королевой. Я правила долго, справедливо и мудро. Любой тебе подтвердит. Я вышла замуж за моего чернокнижника. Мы были счастливы. Волшебная Страна процветала, и я уже с трудом припоминала, как выглядят томаты. Рядом со мной играла моя Леопарда. Со временем я поняла, что у меня будет ребенок. Я еще не говорила об этом моему Чернокнижнику. Я наслаждалась своей тайной, лежа на широкой лужайке перед дворцом, положив голову на бок Леопарды и то засыпая, то пробуждаясь вновь.

Я помню… точнее, когда я думаю об этом, мне кажется, что я помню этот «тик-так». Последний «тик-так» моих часов. В этот кошмарный миг меня выдворили из Волшебной Страны, будто меня здесь и не было. Я проснулась в отцовском доме, в старом шкафу, свернувшись клубочком, будто прошло совсем мало времени. Ни Леопарды, ни чернокнижника, ни ребенка. Мне опять двенадцать, я голодна, вот-вот вернется пьяный отец и начнет на меня орать. Но как же ясно я все помнила! Всю мою жизнь в Волшебной Стране, которую у меня отобрали в один миг только из-за того, что время вышло. Сентябрь, ты же наверняка понимаешь, что я чувствовала. Я задыхалась от несправедливости и обиды! Я кричала, я пинала деревянные стенки шкафа, надеясь вернуться обратно. Я рыдала так, словно сейчас умру. Отец отыскал меня и избил за то, что полезла куда не просили. Я ощущала вкус крови во рту.