Однако от Эйба было не так просто отделаться. Он никогда не думал о себе как о влюбленном, но именно им он в итоге и оказался. Он делал все, чтобы не думать о Бетси. Он проводил дни, погруженный в работу, собирая всю возможную информацию о Гасе Пирсе, звонил отцу мальчика в Нью-Йорк, просматривал различные школьные записи, выискивал ключ, чтобы разгадать намерения Гаса. Почему люди делают то, что они делают, всегда остается загадкой, подчиняются ли они импульсу или это хорошо обдуманное действие. Мальчик в воде, дробовик, спрятанный в комнате брата, запертая дверь в «Святой Анне». Вечерами Эйб откладывал работу и ехал мимо школы, он страдал гораздо сильнее, чем мог от себя ожидать. Когда Келли Эйвон предложила встретиться в «Жернове», он отказался, вместо этого он сидел в припаркованной машине, здесь, на территории школы, которой не принадлежал.

Приближались праздники, и на светофоры в ознаменование грядущего сезона прикрепили светящиеся серебристые звезды. В Хаддан-скул белые гирлянды украшали перила домов. В тот вечер, когда Эйб в итоге решил объясниться с Бетси, он знал, что идея неудачна. Начался легкий снегопад, только что закончился ужин, и в кампусе царило оживление. Эйба не могли не заметить, но ему было все равно. Он подумал обо всех тех случаях, когда его вызывали улаживать конфликты, которых он не понимал: ожесточенные ссоры разведенных мужей и жен, драки между братьями, яростные выпады отверженных любовников, которые резали своим «бывшим» шины на стоянке перед «Жерновом». Все это были люди, чья любовь друг к другу прошла, обернувшись жаждой мести или справедливости и горячим желанием причинить боль тому, кто предал их. Теперь Эйб понимал, за что дрались все эти люди: они хотели любви другого человека, и они сражались за нее единственным способом, который знали, именно так, как он намеревался сделать этим вечером.

На ступеньках крыльца сидели две девочки, не обращая внимания на падающий на них снег. Эйбу пришлось протиснуться между ними, чтобы подойти к двери.

— Код три, тринадцать, тридцать три, — сказала ему одна из девочек, позабыв о требовании Бетси соблюдать осмотрительность и осторожность.

Эйб набрал код и вошел в дом. Был свободный час между ужином и приготовлением уроков, время, когда у большинства учениц орало радио, а в общем зале работал телевизор. Эйб натолкнулся на одну девушку, которая тащила сумку с бельем, и едва не споткнулся о другую, которая сидела на корточках в коридоре, болтая по платному телефону и не сознавая того, что творится вокруг нее. «Святая Анна» была совсем не похожа на тот темный тихий дом, к которому привык Эйб, приходя сюда среди ночи, но даже забитые народом коридоры не помешали ему добраться до квартиры Бетси.

Дверные засовы никогда не были стопроцентно надежной защитой, как пытаются уверить покупателей слесари, во всяком случае если вор приходит не с пустыми руками. Эйб принес с собой небольшую отвертку, которую использовал в основном, чтобы закреплять разболтанное зеркало заднего вида в дедовом «крузере», он моментально поднял ею, как рычагом, засов, надеясь только, что Бетси не слишком дорого за него заплатила, поскольку этот запор был совершенно бесполезен, явись кто-нибудь с действительно преступными намерениями. Входя в комнату без приглашения, Эйб испытывал тот же жар, как и в детстве. Он тяжело дышал, не вполне веря в то, что делает, руки тряслись, в точности как тогда, когда он грабил дома. Что ему требовалось — холодное пиво и друг, который наставил бы на путь истинный, но поскольку не было ни того ни другого, он прошел в спальню Бетси. Пробежал пальцами по кружевной дорожке, лежащей на бюро, потом подошел к туалетному столику. У Бетси было полное право не видеться с ним больше. Разве он сам не поступал точно так же десятки раз, не удосуживаясь позвонить женщине, которая ясно давала понять, что интересуется им, и не беря на себя труд хотя бы объясниться? Он держал в руках сережки, оставленные Бетси на бюро, не уверенный, хочет ли он понять Бетси или наказать ее. Как бы то ни было, он не особенно удивился, услышав звук открывающейся двери. При его-то невезении ничего другого он и не ждал.

Бетси сразу же поняла, что Эйб здесь, она осознала это так же, как те люди, которые, как говорят, чувствуют, что сейчас в них ударит молния, но застывают, не в силах бежать, не способные противиться своей судьбе. Она запаниковала, как может запаниковать человек, когда разрозненные части его жизни готовы налететь друг на друга и разбиться, оставив только обломки и сожаление. Это правда, привязанность может пройти так же внезапно, как и возникла, вот почему некоторые утверждают, что любовные письма надо писать на бумаге. Запросто улетучиваются даже самые трепетные слова, и только порыв или страстная влюбленность могут заставить их запечатлеться. Какая жалость, что любовь нельзя обучить или выдрессировать, как морского котика или собаку. Нет, любовь — волк, рыщущий в зарослях, себе на уме, она движется своим путем, не пугаясь творимых ею разрушений. Такая любовь превращает честных людей в лжецов и обманщиков, как сделала с Бетси. Та сказала Эрику, что ей надо переодеться, но вовсе не костюм из синей шерсти, который она надела на вечер к декану, заставил ее едва не лишиться чувств в жаркой комнате.

— Не мог бы ты открыть окна? — крикнула Бетси, входя в спальню и плотно закрывая за собой дверь.

Она горела от жара и волнения, ей не следовало столько пить у декана после обеда, куда они пошли по настоянию Эрика. Бетси была в незнакомой одежде, во рту стоял незнакомый вкус виски, поэтому ей казалось, что это она пришла сюда в гости, а Эйб, сидевший на краю ее кровати, был здесь хозяин.

Тем временем снег за окном пошел сильнее, но это не остановило Бетси, она все равно подошла поднять окно в спальне. Снежинки начали падать на ковер, но Бетси это было безразлично. У нее по спине проходил волнами озноб. Насколько хорошо она знает этого человека, сидящего в ее комнате? Знает ли она, на что он способен?

— Если ты не переоденешься, он задумается, почему ты его обманула, — заметил Эйб.

Единственный свет падал из окна, от уличных фонарей и сияющего снега. В таком свете казалось, будто и Эйб, и Бетси, и все, что между ними было, ушли далеко в прошлое.

— Он заинтересуется, о чем еще ты ему лгала.

— Я ему не лгала!

Бетси была рада холодному воздуху, входящему через окно. Она сгорала от стыда, от раскаяния за свой обман. Хотя и сама отказалась от Эйба, она все равно помнила, каково было целоваться с ним, как от этого простейшего действия все в ней переворачивалось.

— Понятно. Ты просто не сказала ему правды. — Эйб засмеялся бы сейчас, если бы происходящее казалось ему смешным. — Не это же самое ты сделала и со мной? Просто отодвинула правду в сторону? Неужели между нами произошло именно это?

Они слышали, как Эрик на кухне ставит чайник, открывает шкафы, отыскивая сахар и чашки.

— Ничего не произошло. — Губы Бетси горели. — Ничего между нами не было.

Это был единственный ответ, который заставил бы его уйти, а именно этого Бетси и добивалась. Эйб вышел через окно, он ударился больным коленом о подоконник, посадив синяк, который болел еще много дней. Территория школы была укрыта трехдюймовым слоем свежего снега, падающие снежинки были крупные, их кружило вихрем — верный признак, что снегопад продлится долго. К утру движение на дорогах осложнится, затяжные снегопады в Хаддане никогда не обходились хотя бы без одной аварии, обычно на дороге, соединяющей штаты, да еще без какого-нибудь местного мальчишки, свалившегося с самодельных саней или со взятого напрокат снегохода.