Овид побледнел. Ему совершенно не хотелось вступать в драку. Однако он взял себя в руки и спокойно ответил:

— Люди в наших краях любят почесать языками, Дельбо. Зимы у нас долгие! Сплетни помогают их скоротать. Вы прекрасно знаете, что произошло. Я помогал вашей супруге в поисках Кионы. Для этого нам пришлось путешествовать вместе, на лошадях. Мы даже ночевали в гостинице, когда вырвали из лап палачей вашу сестру и Акали. Да, не отрицаю, мы сблизились с Эрмин в тот период, но только как хорошие друзья, разделяющие страх и радость от спасения этих невинных девочек. И ничего другого, Дельбо, поверьте мне.

Учитель был готов в этом поклясться. Он пошел бы и на большее ради женщины, которую тайно обожал. Тошан никогда не должен был узнать о поцелуях и ласках, которыми он обменялся с Эрмин в полумраке конюшни. «Боже! Я видел жену этого мужчины совершенно обнаженной, охваченной страстным желанием, — подумал он. — Правда, я не овладел ею, но, возможно, это было еще более непростительно с моей стороны — наслаждаться ее телом, просто осыпая его поцелуями. Я поступил плохо, но не жалею об этом».

— Ничего другого, — твердо повторил он. — Увы! Сложно помешать злым языкам чернить репутацию людей, которые осмеливаются вести себя свободно. Повторяю, я не соблазнял вашу жену и даже не пытался этого сделать.

— Я вам не верю, — ответил Тошан с насмешливым огоньком в глубине черных глаз.

— Отчего же?

— Нужно быть последним кретином, чтобы не воспользоваться подобной ситуацией. Муж отправился на войну в Европу, прекрасная женщина осталась одна и пребывает в отчаянии… Наверняка вы думали, что я бы получил по заслугам.

— Не стану спорить, я так думал. На вашем месте я бы никогда не надел военную форму, которая разлучила бы меня с близкими.

— Что ж, продолжайте! Какой мужчина предпочтет войну любви? Я даже не рисковал быть призванным, имея на иждивении троих детей. Скажу вам одну вещь, Лафлер: я совершил ошибку, поступив на военную службу осенью 1939 года. Каждый день, с самого начала этой проклятой войны, я упрекаю себя в этом. Я бросил свою жену в трауре по нашему новорожденному малышу, убежал от ее горя. Я убежден, что, если бы не ушел тогда добровольцем на фронт, Киона не испытала бы таких унижений и страха, не встретилась бы со священником-извращенцем. И моя мать осталась бы жива, я чувствую это сердцем. И если бы по возвращении я нашел Эрмин в ваших объятиях, это послужило бы мне хорошим уроком. Что сподвигло меня стать солдатом? Гордость, глупое желание доказать, что метис, рожденный от отца-ирландца и матери-индианки, может продвинуться по службе не хуже белого! Было и нечто другое, детская мечта получив погоны, попасть в авиационный полк. Я был просто очарован небом, возможностью летать в мире духов.

Эта исповедь взволновала Овида Лафлера. Он внимательно вгляделся в гордые черты лица Тошана, чувствительный к его низкому голосу, вибрирующему от страсти. Внезапно он понял, почему Эрмин так привязана к этому мужчине, — он обладал редкой притягательной силой.

— Не упрекайте себя ни в чем! — мягко произнес Лафлер. — Это достойно уважения — защищать свою родину, сражаться с несправедливостью и безумием тиранов.

Настала очередь Тошана внимательнее взглянуть на Овида, зеленые глаза которого светились интересом и добротой. Ощущая обаяние, исходящее от учителя, метис догадывался, насколько это умный и благородный человек.

— Месье Дельбо, буду с вами откровенен, — в эту секунду задумчиво добавил Лафлер. — Конечно, я бы не отказался покорить сердце такой женщины. Поддерживая ее в испытаниях, утешая мелкими дружескими поступками, я приобрел некую значимость в ее глазах. Под дружескими поступками я подразумеваю то, что одалживал ей книги, проверял домашние задания ваших детей, пил чай вместе с ней и Мадлен. Но ничего другого! В любом случае Эрмин тут же отвергла бы чьи угодно ухаживания, поскольку любит только вас. Теперь вы спокойны?

Тошан некоторое время хранил молчание, не сводя с него глаз, затем усмехнулся.

— Вовсе нет. Я считаю вас серьезным соперником, дружище!

С этими словами он протянул ему руку.

— Это означает конец или начало военных действий? — поинтересовался удивленный Овид.

— Время покажет, — загадочно ответил Тошан.

Он легким кивком попрощался и оставил учителя в полном недоумении. Тот никак не ожидал, что такой харизматичный и мужественный персонаж, как Тошан Клеман Дельбо, может возвести его в ранг серьезного соперника.

Ни один, ни другой даже не предполагали, что в жизнь Эрмин уже вторгся третий мужчина, старше их на добрый десяток лет.

Возле железнодорожных путей между Робервалем и Квебеком, тот же вечер

Эрмин с облегчением вдыхала свежий воздух. В наступающих сумерках квебекский лес наполнился пением птиц, трепетом ветвей, отдаленными криками лисиц и более мелких хищников. Небо на западе окрасилось в кроваво-багряный цвет, прорезанное длинными золотисто-пурпурными дорожками.

Все пассажиры поезда были эвакуированы. По утверждению молодого медика, также ехавшего на этом поезде, в результате аварии один человек скончался от сердечного приступа, остальные пассажиры отделались легкими телесными повреждениями.

— Надеюсь, мы не останемся здесь на ночь? — встревожилась соседка Эрмин по купе. — Мой сын замерзнет.

Они встретились возле поезда и больше не расставались.

— Не волнуйтесь, мадам, нам раздадут одеяла, — заверила ее Эрмин. — Бармен из вагона-ресторана только что сообщил об этом.

— Если бы война не закончилась, я бы решила, что это диверсия. Вы слышали объяснения машиниста поезда? Это ни в какие ворота не лезет! Видите ли, рельсы с какой-то стати сместились!

Немного устав от причитаний своей случайной попутчицы, Эрмин попыталась ее успокоить.

— От поломок никто не застрахован, — твердым голосом сказала она. — Если рельсы сместились, значит, на то были причины. Мы должны благодарить Бога, что остались живы. Как заметил наш сосед месье Метцнер, поезд мог сойти с рельсов на виадуке. И тогда вряд ли кто-нибудь выжил бы. А у нас просто небольшие неприятности, из которых нас скоро выручат.

— Да? И каким же образом?

— Железнодорожная компания наверняка оборудовала локомотив радиосвязью. Так что не волнуйтесь, мадам.

Эрмин снова огляделась по сторонам. Вдоль вагонов, завалившихся на бок и напоминающих теперь тяжеловесных животных на отдыхе, толпилось много людей, но она нигде не видела Родольфа Метцнера. Это ее тревожило. Ведь он так заботился о них, помогал, поддерживал. «Надеюсь, он сумел выбраться из купе со своей поврежденной ногой», — подумала она. Эрмин больше не чувствовала раздражения по отношению к поклоннику, который случайно встретился ей на пути. Теперь это не имело значения: они все были в равном положении, вынужденные спать под открытым небом, среди бескрайнего хвойного леса.

— Мадам, я отойду ненадолго, скоро вернусь, — сказала она матери, сидевшей на склоне и прижимавшей к себе ребенка.