— Если бы речь шла не о том, что подзащитный невиновен в силу умопомешательства, то ничего подобного бы не произошло. Давайте сотрем это со страниц истории, потому что слова сами по себе утратят значение… Давайте вырвем эту страницу…

Рики рассматривал лицо де Сальво — обвислый нос, волосы, обильно смазанные бриллиантином, густая щетина. Он подумал: «Освальд». Сходство было не физическое. Благодаря тем немногим фотографиям, которые появились в газетах — особенно знаменитому размытому снимку Освальда, с винтовкой на коленях, — его образ уже сделался своего рода символом, метафорой, которая проясняет все, что нужно. Всем известно даже, что винтовка, которую он держит на коленях, — это знаменитый карабин «манлихер-каркано», что он стрелял с шестого этажа Техасского склада учебных пособий. Освальд казался тоньше, изысканнее, чем де Сальво. В чем же тогда дело?

Де Сальво повернулся — возможно, ощутив взгляд Рики или просто заметив, что кто-то выдвинулся из толпы. Ему уже грозили смертью, и Леланду тоже, и в итоге продолжения суда днем не последовало. Лицо де Сальво на мгновение тревожно напряглось, потом вновь расслабилось, когда он убедился, что Рики не опасен — всего лишь еще один человек, привлеченный зрелищем того, как творится История. Он слегка кивнул Рики и снова обернулся послушать адвоката, который провозглашал его подлинным Бостонским Душителем.

— Эй, парень, ты тут весь день будешь торчать?

Рики мельком оглянулся:

— Простите.

Зал суда был переполнен. Здание мидлсексского Высшего суда представляло собой кирпичный мавзолей. Помещения были недостаточно велики, чтобы вместить такую толпу. Суд над Альбертом де Сальво занимал все городские умы. Репортеры прибыли пораньше, чтобы занять лучшие места. В зал суда были направлены дополнительные приставы, кембриджские полицейские дежурили в коридорах и на улице. Появился Алван Байрон, следом — Уомсли. Мэр Коллинз, по слухам, каждый день проводил совещания. Знаменитый певец Конни Фрэнсис однажды лично пришел понаблюдать за происходящим. Но общее внимание было сосредоточено на де Сальво и его элегантном и плутоватом адвокате, на развязке этой жуткой, чудовищной истории, которая случилась в тяжелом 1963 году и по-прежнему оставалась весьма туманной.

Суд, казалось, не собирался ничего раскрывать. Де Сальво даже не допрашивали по поводу удушений. Сенсационное признание в тринадцати убийствах не могло быть использовано против подсудимого. Не существовало никаких улик, которые позволили бы обвинить де Сальво. Фактически вопрос о том, был ли он настоящим Душителем, по-прежнему оставался предметом споров между полицейскими и обвинителями. Основную проблему представлял сам де Сальво. Он упорно настаивал на своем.

Де Сальво находился под судом по так называемому делу Зеленого Человека — четыре инцидента, в ходе которых преступник вламывался в квартиры и нападал на женщин. Дело получило такое название потому, что незадолго до убийств в Бостоне полицейские получили по телетайпу известие о сходной серии происшествий в Коннектикуте, где преступник был одет в зеленое — возможно, что-то вроде рабочей униформы. Но дело Зеленого Человека не касалось удушений, речь вообще не шла об убийствах. В одном случае произошло самое заурядное изнасилование — нападавший вынудил женщину сделать ему минет, — а все остальные нападения получились неудавшимися, неубедительными (преступник связывал женщин и щупал их, после чего отказывался от своих намерений из опасений или от сострадания). Последней жертве он, убегая, сказал: «Только не рассказывайте моей матери». Обвинения представляли собой хаос юридических терминов. Взлом и проникновение с намерением совершить тяжкое преступление; распутные и противоестественные действия, применение оружия. Ничего драматического, кровавого, ужасного, как в деле Душителя. Это был заурядный суд, о таких не пишут журналисты — такими пробавляется генеральный прокурор в ожидании чего-то действительно крупного…

Так почему Альберту де Сальво приписывали столь незначительное дело? Если верить Леланду Блуму, причина проста: де Сальво — действительно Бостонский Душитель и, следовательно, несомненно безумен. Доказав, что он Душитель, де Сальво тем самым доказывает собственную невиновность по делу Зеленого Человека и далее в любом ином преступлении по причине невменяемости. По расчетам Блума, клиенту так или иначе грозила тюрьма за Зеленого Человека, поэтому терять нечего. Это была настолько бредовая юридическая стратегия, что никто не принял бы ее всерьез, если бы не один факт: ее автором был сам Леланд Блум, этот бостонский Перри Мэйсон, богатый адвокат, который добивался оправдательных приговоров в куда более блистательных местах, нежели захудалый Бостон. Это был коренной бостонец, который перерос свой город, но не смог изгнать его из души, поэтому никто не заикался о том, что Зеленый Человек, обвиненный в столь смехотворных деяниях, непременно будет освобожден досрочно. Двадцать, максимум двадцать пять лет тюрьмы, через десять лет — досрочное освобождение. А самое главное — если де Сальво сумеет убедить присяжных в том, что он и есть Бостонский Душитель, его ни за что не оправдают, безумен он или нет. Какой присяжный, вернувшись домой, сможет сказать жене и дочери, что освободил Душителя, следуя формальной процедуре? Это юридическое харакири. Разумеется, было множество теорий, объясняющих странное признание де Сальво. Он захотел денег — вознаграждения, обещанного губернатором, и доходов от книг и фильмов. Он патологический лжец — признался не только в тринадцати убийствах, но и в нескольких других, и, если верить Блуму, поток признаний на этом не прекратился — де Сальво якобы совершил две тысячи изнасилований за восемь-девять лет. Для полицейских, юристов и психиатров, знавших его, ответ был ясен: Альберт де Сальво хочет прославиться.

Но были и неприятные факты. Алван Байрон метил в губернаторское кресло, и Леланду Блуму предстояло до скончания века оставаться адвокатом, представляющим интересы Бостонского Душителя. Наконец-то город может спать спокойно. И не важно, что финал получится неубедительным, — это вполне соответствовало общему настроению. Джек Руби уже обеспечил неубедительным финалом убийство Кеннеди, а это был местный аналог — более мелкая и грубая развязка национальной драмы. Население Бостона получило свою порцию. Люди были счастливы поскорее забыть о Душителе и одобрили принятое решение. Они дописали собственную концовку: негласно постановили, что Блум, позволяя своему клиенту признаваться в удушениях, выполняет гражданский долг. Он вел процесс к верному завершению. И потом, даже бостонский Перри Мэйсон не смог бы реабилитировать человека, который не умолкая признается в убийствах. Де Сальво убийца — значит, быть посему.

Рики не проглотил наживку. Он вернулся в дальний угол, как никогда убежденный в том, что Альберт де Сальво такой же Душитель, как Освальд — одинокий псих с винтовкой. Это старая шутка, которая неизменно срабатывает: история часто порождает придурков вроде де Сальво и Освальда, с их непредсказуемыми поступками. Мы предпочитаем верить, потому что это просто — загадочное и непонятное внезапно становится вполне удобоваримым: «Столько шума и беспокойства — а виноват был один-единственный псих». Рики сомневался. В ночь убийства Эми Альберт де Сальво сидел под замком в «Бриджуотере». Что, если Майкл прав? Что, если душителей несколько? Не одно чудовище — но чудовища вокруг? Но что, если город тоже прав? Есть вещи, слишком жуткие, чтобы жить с ними и дальше. Нельзя вечно бояться Душителя.