– Север не мог признать отделение Юга законным, – сказал Джордж. – Представители правящих классов боялись, что такое отделение ослабит республику и установит прецедент, ведущий к распаду Соединенных Штатов на маленькие, слабые государства.

Амелия улыбнулась:

– Я думала, ты бастуешь.

– Вы же сказали, что больше здесь не работаете. Так что теперь мы просто разговариваем.

– Думаю, до конца месяца я еще останусь.

– И куда вы отправитесь потом?

– Может быть, вернусь в Филадельфию.

– Мы будем жалеть о вашем уходе, мисс Оливер. Серьезно. Все ребята будут жалеть. Могу сказать наверняка, что ваши уроки были для нас единственным светлым моментом в этом месте. Остальные учителя даже не пытаются что-то нам давать. Мы все обречены на физический труд, когда вырастем. Но вы пытаетесь, и это главное. Вы даете нам знания, даже несмотря на то, что не обязаны это делать.

– Ох, – ответила она, тронутая. – Спасибо тебе, Джордж. Я старалась, как могла.

– С другой стороны, я рад, что вы уходите. Может быть, вы сможете найти такое место, где обучение действительно означает что-то реальное.

– Хотела бы я сказать то же самое о тебе. У тебя такой огромный потенциал! Почему ты продолжаешь прятать от людей свой великолепный ум?

– И что я стал бы с ним делать?

– Ты мог бы отправиться в Вирджинию, в то специальное правительственное учреждение, о котором я тебе рассказывала. Найти применение своим талантам.

– Вы знаете, почему я никогда так не поступлю, – ответил Джордж. – Мы уже говорили об этом. Там меня заставили бы делать плохие вещи для очень плохих людей.

– Ты этого не знаешь.

– В любом случае я не коллаборационист.

Она снова вздохнула.

– Революция?

– Совершенно верно.

– Миллион с чем-то четырнадцатилетних детей против правительства Соединенных Штатов? Это не революция.

Он улыбнулся:

– Лучше умереть стоя…

– …чем жить на коленях, – закончила Амелия. – Знаю. Имей терпение. Все еще переменится.

– Но только через борьбу! Никакой социальный прогресс невозможен без нее.

– Моя тетя участвовала в марше вместе с Мартином Лютером Кингом. Я знаю, что такое настоящая борьба. Вся суть была в том, что люди не устраивали восстания. Они выходили на демонстрации, бастовали, маршировали. Мирно. Ненасилие – трудный путь, но это единственный путь к победе. Если вы прибегнете к насилию, вас сотрут в порошок. Это именно то, чего они хотят. Это как раз тот вид борьбы, в котором они всегда побеждают.

Джордж кивнул.

– Хорошо. Мы будем терпеливыми.

Она окинула его недоверчивым взглядом. Такая капитуляция выглядела подозрительно поспешной.

– Прошу тебя, не делай никаких глупостей, когда я уволюсь, – сказала она. – Нет, правда. У меня такое чувство, что я буду сильно за тебя переживать, судя по тому, как идут дела.

– Мы не станем делать глупостей. Обещаю.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Амелия. – Я знаю, это трудно. Но в конце концов все будет в порядке.

– Спокойной ночи, мисс Оливер.

– Спокойной ночи. Завтра я принесу тебе еще кое-что почитать.

Амелия повесила на плечо свою сумочку и вышла из класса. Она шла по затхлым коридорам, направляясь к своей машине. Ежедневный ритуал. Скоро она совершит его в последний раз. Оставит все это за плечами.

С некоторыми сожалениями. Но в основном с облегчением.

Когда она вышла, Мозг подумал: «Тебя мы не тронем».

Он выглянул в окно. Большинство детей убежало в лес, чтобы полчаса поиграть, пока осталось время до ужина. Несколько учителей стояли кучкой во дворе и курили. Завидев приближающуюся мисс Оливер, они заулыбались ей навстречу. Учительница ускорила шаг и прошла мимо них к машине, держа руку на сумочке.

Мисс Оливер хотела, чтобы нормалы кинули им кость и назвали это трапезой. И потом, спустя годы страданий – а сколько еще детей погибнет за это время, как Засада; скольких еще сделают козлами отпущения, как Пса, – потом, возможно, чумным детям предоставят какие-то полуправа, которые ничего не будут значить.

Победа никогда не дается сама, ее завоевывают. С помощью насилия, если это необходимо. Если ты хочешь фундаментальных изменений, говорить нужно не с доктором Кингом; говорить нужно с Малкольмом Иксом. От нормалов никогда не дождешься реального прогресса. Думать так – значит идти по ложному следу. Нет, не так! След правильный, но не тот охотник.

Мутанты должны победить собственными силами. И он никогда не признает полумер. Ему не нужна интеграция. Он не хотел права пить с нормалами из одного крана или ездить в одном конце автобуса. Мозг хотел гораздо большего. Точнее говоря, всего. Возвращения древних времен, когда люди молились мутантам как богам и увековечивали их в мифах, переживших тысячелетия.

Один из учителей во дворе заметил, что он смотрит в окно, и нахмурился. Мозг изобразил на лице самую подхалимскую улыбку и помахал рукой. Тот отвернулся и сплюнул на землю.

Мозг отправился в столовую ужинать. Он занял место в очереди, чтобы взять из стопки засаленный стальной поднос. Воздух был горячим и влажным от кухонного пара. Один из детей начерпал ему похлебки и поставил миску на поднос, положив рядом галету. Мозг взял себе ложку, налил в кружку воды. Кроха, сидевший в окружении своих громил, помахал ему толстой шипастой рукой. Мозг сел рядом с ними, и они молча принялись за еду.

Каждому из них в свое время довелось побывать в Дисциплинарной. Кроха оказался там за то, что убил напавшего на него быка, Жгучка – за то, что устроил пожар, Квазимодо – за побег, Лиззи – за то, что сбила учителя с ног своим хвостом, Бобер – за уничтожение школьных дров. Учителя понятия не имели, что Кроха – самый сильный из живущих на земле людей, что Жгучка может разжигать огонь ладонями, что из горба Квазимодо порой вырастают крылья, что трехметровый хвост Лиззи способен хлестать как кнут, а зубы Бобра могут прогрызть стальную балку.

«Вот, мисс Оливер, почему этот миллион детей победит, – подумал он. – Потому что мы, каждый из этого миллиона, только сейчас осознаем, что мы живые атомные бомбы. Силы, которые мы могли бы направить на то, чтобы строить, будут приложены к разрушению. Наши тела – наше оружие, но война начнется в умах. Мы должны найти в себе волю использовать свое оружие».

Кроха дохлебал остатки своего ужина и отодвинул миску.

– У тебя проблемы с мисс Оливер?

– Она увольняется, – сообщил Мозг. – В конце месяца уходит из Дома.

– Проклятье, – сказал Бобер. – Она, наверное, единственное, что мне нравилось в этом месте.

– И что дальше? – спросил Кроха.