— Балашову?

— Ранили его!

— Славку? Когда?

— Степан Исаев звонил оттуда утром. Подорвался, сукин хвост! Сколько раз ему, мудаку, говорил, не спеши, внимательно осмотрись, обдумай! Так нет же, прет всегда напролом!

— Где?

— В Хиди-Хуторе.

— На растяжке?

— Да, нет. Растяжку бы он заметил, не дурак. Перестрелка завязалась. Группу наемников в селе накрыли. Завалили пару «вахов». Пацан-срочник, что с ним был, рюкзак поднял, лежащий на тропинке рядом с убитым арабом. А под рюкзаком лежала МС-3 на боевом взводе. Только салаженок поднял, чтобы посмотреть, что в нем, рванула. А Славка, как на зло, рядом оказался в это время.

Игорь с Балашовым еще в 95-ом в Грозном «боевое крещенье» получили. Ему вспомнился кошмар тех дней, который им вместе довелось пережить. Изматывающие уличные бои, кругом убитые, стонущие раненые, пожарища, руины, подбитая изувеченная бронетехника, обезумевшие под перекрестным огнем беженцы, отчаянное сопротивление дудаевцев. Навечно отпечаталась в памяти мерзкая картина: в расположенном за президентским дворцом канализационном коллекторе плавающие в дерьме трупы погибших танкистов. До которых никому не было дела. И вот Славка, его боевой кореш, с которым вместе перенесли все тяготы войны, подорвался на мине.

— Поедешь, за Трофимовым там присмотри, уж больно горяч, как бы чего не выкинул. От него всего можно ждать, — оторвал его от дум Михалыч.

— Конфуций — мужик непредсказуемый.

— Да, кстати, тут тебя спрашивал Алексеев. Интересовался, когда приедешь? Подарок тебе приготовил на день рождения. Забеги к нему. Проведай.

Саша Алексеев был с ними, когда они вошли в Чечню в декабре 94-го. Молодому лейтенанту не привелось повоевать в Грозном, на трассе колонну бронетехники обстреляли из зеленки, и шальная пуля попала ему в спину, задев позвоночник. Игорь с Балашовым двигались следом и видели, как тяжелораненый Алексеев свалился с брони. У Саши после ранения парализовало нижние конечности, и он передвигался по крохотной родительской квартирке на инвалидной коляске. Жили они на четвертом этаже в «хрущевке», и спуститься на прогулку во двор на свежий воздух для него было неразрешимой проблемой. Игорь с товарищами после возвращения из командировок часто заходили к боевому другу и на руках выносили его вместе с коляской в тень под акации, иногда организовывали для него праздник: выезд на природу, куда-нибудь в лес, к речке. В первый год у Саши была жуткая депрессия, он не хотел жить. Любимая девушка его бросила. Кому нужен муж-инвалид? Он не мог видеть как переживают за него родители. Его нервировало их сострадание, он не мог видеть заплаканные глаза матери, угнетала собственная беспомощность. А потом кто-то из ребят додумался и принес ему инструмент для резьбы по дереву, чтобы его чем-нибудь занять, всякие там резцы, и он увлекся этим занятием. Начал с простого, с разделочных досок, и пошло. Из под его искусных рук выходили настоящие шедевры, особенно из капа, которые он любил просто дарить своим друзьям.

Ибрагиму Хамзатову было двадцать семь лет. А это уже немало для настоящего мужчины на Кавказе. Он возвращался в родное село. Ездил на свадьбу к родственникам в Хасавюрт. Дела у него шли в гору. У него была пара скромных заводиков по переработке нефти. Если эти закопанные в землю цисцерны можно называть заводиками. Несколько раз их у него собирались взорвать, но как говорится, Аллах миловал, всегда находились заинтересованные люди. И его оставляли не только в покое, но и даже в некоторой степени охраняли. Проблем стало намного меньше, чем в ту войну. Фуру закачал бензином и вперед, к родственникам в Дагестан, а там он уйдет куда надо. По своим каналам. Даже и беспокоиться не надо. С блокпостами абсолютно никаких трений. «Бобы» там крутые зашибают. Сколько машин за день пропускается? Подъезжаешь, договариваешься с «ментами» на энную сумму, даешь в лапу несколько сотен и можешь спокойно валить дальше, да еще и рекомендацию дают, к кому на следующем «блоке» обратиться. Проблемы только возникают, если на «десантуру» нарвешься. С ними этот номер не пройдет. Нефтепродукты, это не пряники или конфеты, нужны специальные документы на перевозку по Чечне.

Ибрагим обычно ездил на старенькой «копейке», чтобы не привлекать пристального внимания к своей особе. Хотя в гараже у него ютилась сверкающая серебристым металликом «Ауди». Свадьба прошла пышно и весело, женился его двоюродный брат Исмаил, который был одним из главных звеньев в его бизнесе. Дорогой дядя Аслан был доволен выбором среднего сына, семья породнилась с очень влиятельными уважаемыми людьми.

Загруженный подзавязку дядиными подарками «жигуль» на разбитой вдрызг дороге натужно стонал и покряхтывал. И надо же было поломке случиться в трех километрах от родного дома.

Ибрагим, проклиная все на свете, вылез из-за руля заглохшего автомобиля на пустынную вечернюю дорогу. Придется идти пешком. Не сидеть же, сиднем, здесь всю ночь. Закрыв машину, перекинув через плечо спортивную сумку, он поплелся по пыльной дороге в гору.

Через час уже в полной темноте, преодолев вершину, он увидел, раскинувшуюся внизу, подмигивающую огоньками, родную вотчину. Под гору идти стало легче и веселее. Считай, уже дома.

— Черт, побери! — выругался он, заметив, что развязался шнурок. Опустив на дорогу тяжелую сумку, присел и стал завязывать шнурок.

На блокпосту у въезда в село «фишку» тянули четверо «вованов»: рядовые Привалов, Самурский, Никонов и сержант Кныш. Двое мирно спали, зарывшись лицами в воротники бушлатов, прижавшись друг к другу, а другая двойка изредка поглядывала по сторонам и вслушивалась в тишину. Со стороны села послышались чьи-то шаги, кто-то направлялся к ним, тихо насвистывая.

— Стой! Кто идет?

— Свои! Колосков!

Из темноты вынырнул легко узнаваемый силуэт старшего лейтенанта Колоскова.

— Ты чего, Квазик, народ пугаешь? Могли бы вмазать! — сказал Кныш. — Бродишь по ночам как Кентервильское приведение. Кандалов звенящих тебе только еще не хватает. Хорошо, что хоть свистнул, а то бы шарахнули б с двух стволов! И была бы твоя песенка спета!

— Не спится, парни. Бессонница, зараза, замучила. Бедро еще к тому же разболелось не на шутку, разнылось к непогоде, наверное. Вышел прогульнуться, чтобы ребятам не мешать.

— Плотнее к окуляру прижимайся, чтобы свет от прицела на лицо не падал, — посоветовал Самурскому сержант, оборачиваясь. — Был у меня случай, я духа в Грозном подловил на этом. Три ночи за ним, подлюкой, охотился. В развалинах вонючих с крысами время коротал, но все-таки дождался матерого снаперюгу. Влупил ему прямо в мерзкую рожу. Четверых ребят только у нас в роте завалил, сволочь. Наемником оказался, из афганских моджахедов, когда-то у Масуда воевал.

— И чего они здесь позабыли? — спросил Ромка, вновь уткнувшись в прицел, глядя в темноту.

— Ром, проплачено да немалыми баксами. Это тебе не «чехи» бестолковые, среди наемников очень закаленные бойцы попадаются, не один конфликт прошли, опыт у них охеренный, — ответил Квазимодо, усердно массируя ногу.