После отречения брата новый король был одним из немногих, кому судьба Эдуарда была по-настоящему небезразлична. Георг даже избавил его от уплаты налогов в Британии, выделил содержание из казны и ко всему прочему платил из собственного кармана немалую сумму, чтобы бывший монарх ни в чем себе не отказывал. Эдуард этим пользовался, успевая проворачивать денежные операции на стороне, о которых Георг не догадывался.

Возможно, новый король чувствовал вину перед Эдуардом за то, что занял его место, имел счастливую семью, детей и стабильность, чего его старший брат волей судьбы был лишен; а может быть – за то, что он знал Эдуарду уже не было суждено вернуться на родину и служить короне, в то время как тот наивно полагал, что сможет приехать обратно спустя два года после добровольного изгнания. Дело было в том, что британское правительство сочло эпатажного бывшего короля персоной нон грата и не желало его видеть в качестве члена королевского аппарата – он приносил им слишком много неприятностей и хлопот вольнодумством и нежеланием следовать традициям. Георг, вероятно, был бы и рад вернуть брата на земли Туманного Альбиона, но, завися от правительства, конституционно не мог этого сделать лишь своим волеизъявлением. Это решение сначала должно было бы пройти одобрение в парламенте и в кабинете министров. Таким образом, двери Британии навсегда захлопнулись перед герцогом Виндзорским.

После недолгих раздумий Эдуард одобрил вариант Шато де Канде и с радостью принял приглашение от Шарля Бидо, что спустя некоторое время окажется еще одним его роковым решением, ведь именно через этого таинственного миллионера была проложена дорога четы герцога и герцогини Виндзорских к Третьему рейху.

Уоллис, взяв с собой двадцать шесть чемоданов, переехала в шато 9 марта 1937 года вместе с супругами Роджерсами, в сопровождении своих служанок, а также двух французских детективов, обеспечивавших охрану. На пороге ее приветствовали Шарль и его жена Ферн, которая хлопотала и не отходила от Уоллис до самой свадьбы.

Шато де Канде сразу же понравился Уоллис – это был замок начала xiv века, построенный из светло-серого массивного камня, с множеством резных остроконечных башенок, покрытых темной черепицей, и кружевной белой лепниной по периметру. Несмотря на то, что замок был средневековой крепостью, он не выглядел громоздко или мрачно, но, напротив, был довольно легкой, не давящей своей мощью постройкой. В 1930-е годы супруги Бидо осуществили колоссальную работу по модернизации имения, проведя туда электричество, канализацию, центральное отопление и даже отдельную телефонную линию, что тогда было космической трансформацией для столь древнего замка.

Внутри шато покорял изысканной отделкой: резные потолки из темного дерева, шелковые обои, фрески, великолепные камины, имевшиеся чуть ли не в каждой комнате, раковины из мрамора, дорогая мебель и даже собственный орган. Вопреки стереотипам относительно мрачности и холода средневековых замков это шато было уютным и пригодным для жилья с королевским размахом, по богатству ничем не уступавшим убранству Букингемского дворца. И привыкшая к роскоши Уоллис быстро освоилась в Шато де Канде.

За подготовкой к свадьбе пролетели март и апрель, словно миг.

Подошло время долгожданного завершения бракоразводного процесса Симпсонов. 3 мая 1937 года радостная Уоллис позвонила Эдуарду, чтобы сообщить, что она, наконец, свободна. Но ее опередили – его секретари узнали об этом первыми и сразу же доложили герцогу. Уоллис застала его за сборами – он был готов лететь к ней в тот же час, как только узнал о радостных новостях. Кроме того, она сообщила Эдуарду, что намерена окончательно покончить с прошлым и вернуть девичью фамилию Уорфильд, что и сделала 8 мая 1937 года. Отныне перед ними открывался целый мир.

Следует отметить, что Эдуарду прошедшие месяцы дались нелегко. Обычно за традиционной фразой “Король умер, да здравствует король!” стоит прошлое, светлая память об ушедшем монархе; и это настолько глубоко вошло в культуру англичан, что в их понимании наличие нового монарха всегда подразумевает смерть предыдущего. Страна похоронила Эдуарда еще при жизни. После его отречения британцы о нем сразу же забыли, будто он и в самом деле умер. Так же вела себя и его семья – он почти перестал существовать для нее. Конечно, совсем общение прервано не было, но оно потеряло даже ту малую толику тепла, которая имела место раньше между ним и его братьями. Что же касается королевы-матери, то она просто не смогла простить сыну его выбор, сведя их переписку к совершенной формальности.

Но самые страшные удары еще ждали Эдуарда: он не значился в списке гостей на церемонии коронации его брата; и никто из его семьи не собирался приезжать на свадьбу. Правительство сочло неудобным присутствие отрекшегося монарха на коронации своего вынужденного преемника. По сути, это было бы так же нелепо, как и присутствие Эдуарда в январе 1936 года на официальном объявлении себя монархом, когда он тайком подглядывал за всем происходящим.

И последняя новость, окончательно уничтожившая Эдуарда: Уоллис и их будущим детям было отказано в титуле “королевское высочество”[116], что делало их неравными своему супругу и будущему отцу даже после его отречения. Одним словом, им ясно дали понять, что Уоллис как была никем, так никем и останется. Герцог Виндзорский был в ярости, но ничего не мог поделать. На самом деле запрет на передачу Уоллис его титула был неправомерен, ведь в жилах Эдуарда текла королевская кровь, и титул королевского высочества был дан ему при рождении; соответственно после свадьбы титул должен был перейти к его супруге и детям.

Решение об отказе в титуле принял новый король, который, в свою очередь, подвергся сильному влиянию со стороны своей матери Марии Текской и своей супруги, королевы Елизаветы Боуз-Лайон, желавших отомстить американке за прошлое. Женщины хотели, чтобы “эта” знала свое место и то, что ей никогда не будут рады в их доме, – они презирали само ее существование, даже брезгуя называть ее по имени.

Эдуарду пришлось смириться и с этим, но лишь на публике – дома он требовал, чтобы прислуга и все приближенные обращались к Уоллис не иначе как “ваше королевское высочество” и со всеми причитающимися ей королевскими титулами, а не только как к герцогине Виндзорской. Более того, в их будущем поместье вскоре появились предметы мебели и интерьера, помеченные королевскими аббревиатурами: HRH (His / Her Royal Highness – его/ее королевское высочество).

29 мая решение нового короля в качестве официального сообщения опубликовали все британские газеты.

Самое любопытное, что этим рычагом пользовались те, кто искал расположения Уоллис и Эдуарда, кто втерся к ним в доверие, например нацисты осенью 1937 года.

4 мая, в послеобеденное время, Эдуард прибыл в Шато де Канде. Уоллис встретила его на балконе парадного входа. Перепрыгивая через две ступеньки, герцог взбежал по лестнице, чтобы наконец заключить Уоллис в объятия.