Пеппер взмахнул руками и рухнул плашмя. И тотчас же из укрытия выскочил один из догонов. В одной руке у него сверкал боевой топор, в другой был щит. Лицо воина покрывала боевая раскраска. Скаля ослепительно белые зубы, он вскинул топор, и Макс оцепенел от страха. Винтовка лежала под ним, журналист понимал, что спасти его может только точный выстрел, но продолжал беспомощно глядеть на догонского воина, словно кролик на удава. Еще мгновение, и лезвие топора раскроит его череп!

Звук грянувшего неподалеку выстрела заставил его очнуться. Догон дернулся, застыл и рухнул в пыль как подкошенный. Глаза темнокожего воина так и остались удивленно раскрытыми.

Защелкали новые выстрелы. Наверху послышались гортанные крики и проклятия. Оборона догонов дрогнула, в их рядах началась паника. Иногда в воздухе еще слышался свист стрел, но ни одна не зацепила людей Уилсона.

Вскоре все стихло. Сражение было окончено.

Макс попытался принять вертикальное положение, но ботинок основательно застрял в каменной щели. Пришлось с силой дернуть его несколько раз, чтобы освободить ногу. Вскоре поблизости появился Уилсон. По его лицу градом катился пот.

– Ну, приятель, у вас все в порядке?

– О’кей! – хрипло отозвался Макс. – Но в какой-то момент мне почудилось, что пробил мой последний час.

– Вот они, издержки профессии! Но вы живы, и это главное, – засмеялся Уилсон. – По крайней мере, мы задали жару этим черномазым, а? Удрали врассыпную, как перепуганные зайцы. Недурно сработано!

Макс глубоко вдохнул. Он еще никогда не сражался по-настоящему. Сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, ноги подкашивались, как ватные. Отвратительное чувство.

Уилсон с размаху хлопнул его по спине:

– Вы бились, как настоящий мужчина. Я горжусь вами! А теперь мы должны вернуться за лошадьми. Догоны еще не скоро оправятся, но я сильно сомневаюсь, что мы отделались от них окончательно. Это гордый и воинственный народ, и следующий удар не заставит себя долго ждать. Надо постараться побыстрее пересечь мост и закрепиться на другой стороне ущелья. Дел предстоит немало!

С этими словами он исчез в еще не рассеявшемся пороховом дыму.

Макс преисполнился гордости, но, обернувшись, обнаружил позади себя Гарри. Тощие руки фотографа сжимали винтовку, а глаза были устремлены в пыль на тропе.

– Ты чего такой хмурый? – спросил Макс. – Мы одолели их. Разве тебя это не радует?

Уголки крепко сжатого рта Гарри дрогнули.

– Радует? Что за вздор ты несешь, Макс? Нам должно быть стыдно. То, что здесь случилось, достойно только варваров. Это не победа, а бойня, – он бросил быстрый взгляд на окровавленные тела раненых и убитых догонов. – Никогда еще я не чувствовал себя такой ничтожной скотиной, как сейчас.

Макс растерялся:

– О чем ты толкуешь? Они же напали на нас, разве не так?

– После того как мы разрушили их укрепление.

Макс покачал головой:

– А до того? Уилсон пытался вступить в переговоры, но ему ответили метательными копьями. Ты же сам это видел! – Макс не на шутку рассердился. – Ты просто ревнуешь, как мальчишка! Завидуешь, что Уилсон мне доверяет. Догоны – это не добродушные дикари из книжек для подростков, с которыми можно шутки шутить. Смотри, – он указал на свой ботинок, словно призывая его в свидетели. – Один из этих негодяев едва не прикончил меня, когда я угодил ногой в трещину между камнями и упал. Он подобрался ко мне вплотную. Его топор уже готов был расколоть мою башку, как перезрелую тыкву. И если бы не чей-то удачный выстрел в последнюю секунду, мои мозги сейчас лежали бы на песке. Да благословит Господь того, чья рука в тот миг не дрогнула.

– Упоминать имя Божье в таких обстоятельствах – кощунство.

Макс окончательно потерял терпение. Уилсон спас ему жизнь на крыше поезда, и журналист чувствовал себя обязанным руководителю экспедиции.

– Знаешь, что я тебе скажу? Можешь отзываться об Уилсоне и его людях как угодно, это твое право. Но лучше делай это тогда, когда меня нет рядом. Может случиться так, что я ненароком забудусь.

С этими словами он повернулся к другу спиной.

День клонился к закату, когда путешественники в сопровождении Йатиме добрались до столовых гор. Хотя они и решили, что проведут ночь рядом с «Пачакутеком», никто так и не смог уснуть. Всех мучила тревога: что происходит в городе догонов?

Еще издали Шарлотта поняла, что случилось что-то страшное. По склонам горы стелился густой дым. Заграждение, воздвигнутое догонами для защиты от внешнего мира, исчезло – только по двум валунам характерной формы можно было определить место, где оно находилось. Подойдя ближе, они увидели, что склоны покрыты копотью и усеяны обломками камней. Йатиме, шедшая впереди, переступила вал из щебня и вскрикнула. Почва вокруг была покрыта отпечатками подошв. Там и сям чернели пятна засохшей крови. Валялись обломки копий и щитов, растоптанных тяжелыми армейскими ботинками. Те, кто напал на догонов, действовали с неукротимой жестокостью.

Гумбольдт, тяжело ступая, направился в сторону поселения. Губы его были крепко сжаты, брови сошлись на переносице. Кто знает, о чем он думал в эту минуту.

Прежде чем они увидели уцелевших догонов, Шарлотта услышала их голоса. Догоны пели. Их печальная погребальная песнь тоскливо разносилась над хижинами. На город словно накинули саван.

Рядом с девушкой внезапно раздался стон. Оскар! Лицо у него стало мертвенно бледным, юноша задыхался.

– Что случилось? Ты… ты нездоров?

– Я… не знаю, – едва смог ответить Оскар, стискивая зубы, чтобы не закричать. – Это началось, когда я услышал… пение. Может быть, из-за этих звуков…

– Твоя рука?

Он кивнул.

Шарлотта поискала глазами дядю. Гумбольдт, Элиза и Йатиме уже ушли вперед.

– Позвать Гумбольдта? – спросила она. – Мне кажется, тебе срочно требуется помощь.

Оскар попытался ее остановить:

– Не стоит, мне уже гораздо лучше. А у отца сейчас дела поважнее. Помощь нужна не мне, а догонам. Посмотри туда!

В тени тогуны стояли десятки носилок с ранеными. Рядом суетились женщины в черной одежде и многочисленные дети. Они меняли повязки, подносили раненым воду и немудреную еду.

– Тогда позволь мне самой снять повязку и осмотреть рану, – предложила Шарлотта.

Но Оскар покачал головой.

– Нельзя терять времени, – возразил он. – То, что произошло с догонами, гораздо важнее.

Шарлотта заколебалась. Она понимала, что, быть может, совершает ошибку, но ведь ее дядя был действительно по горло занят. Он уже находился среди раненых и беседовал со старейшинами.

– Хорошо, – наконец решила она. – Но как только первая помощь раненым будет оказана, мы осмотрим твою руку. Обещаешь?