— Ради всего святого, Джесс! Я еще не окончательно выжил из ума. И я вполне способен разобраться, интересуешь ли его ты, или что-то другое. Поверь, он хочет получить не просто умелого, квалифицированного работника. Ты интересуешь его как женщина!

Возбуждение, в которое пришел ее дед, вкупе с возможностью того, что он может быть прав, заставило Джессику испытать ужас, от которого у нее внутри все похолодело. Забыв об осторожности, она с вызовом уперла руки в бока и почти прокричала в ответ:

— Я тоже имею об этом кое-какие понятия! Этот твой Кастеляр — он даже ни о чем не спросил меня!

— Естественно, — спокойно отозвался Клод Фрейзер. — Просто до сегодняшнего дня он не знал, как я отнесусь к этой идее, вот и молчал.

И старик негромко хихикнул.

— Ты хочешь сказать, что он явился к тебе, чтобы просить руки твоей внучки? Словно средневековый испанский вельможа в каком-нибудь глупом любовном романе? Это же смешно, дед!

— Португальский вельможа, — самым резким тоном поправил ее старик. — И не будь дурочкой, Джесс. Ты не нуждаешься в моем благословении и в ничьей другом тоже. Это строго деловое…

Джессика услышала, как за ее спиной приоткрылась дверь спальни.

— Прошу прощения, — сказал самым сардоническим тоном Рафаэль Кастеляр, — но я не мог не слышать вашего, гм-м… оживленного обмена мнениями. Поскольку Джессика теперь в курсе дела, я подумал, что будет гораздо лучше, если вы, мистер Фрейзер, позволите мне самому привести несколько аргументов, которые могут склонить чашу весов в мою пользу.

Взгляд Кастеляра, устремленный на Клода Фрейзера, был уверенным и спокойным, и недовольная гримаса исчезла с лица старика.

— Может быть, ты и прав, — сказал он, усмехаясь. — Отведи-ка мою внучку куда-нибудь в тихое местечко и потолкуй с нею как следует, пока она не прикончила нас обоих.

Все это Джессике очень не понравилось, но она не видела никакой возможности отказаться, чтобы не расстроить деда. Сдержанно кивнув, она повернулась и вышла из спальни с самым неприступным видом. Кастеляр следовал за ней по пятам.

Местом предстоящего разговора Джессика инстинктивно выбрала библиотеку на первом этаже. В детстве она укрывалась там от всех бурь и невзгод, и сейчас ее с силой повлекло туда. Ей казалось, что только в тишине этой просторной, пропахшей пылью комнаты она сможет обрести почву под ногами и успокоиться настолько, чтобы разговаривать с Кастеляром на равных.

Как она и ожидала, в библиотеке было тихо и пусто.

В прохладной полутьме поблескивали стекла многочисленных антикварных шкафов из розового дерева, на полках которых выстроились корешок к корешку сотни и сотни томов. Тяжелые резные кресла были обиты зеленой и красной парчой, а ящики столов и бюро перекосились от множества старинных безделушек, большинство из которых не имели никакой практической ценности, но зато были бесценными приметами ушедшей эпохи. Перочинные ножи, которыми в прошлом веке затачивали гусиные перья, и песочницы, все еще наполненные мелким речным песком, соседствовали здесь с фарфоровыми сувенирами со всемирной выставки ЭКСПО-84, проходившей в Новом Орлеане. Восковые цветы под стеклянными колпаками теснили на столах старые сигарные коробки, которые Джессика в детстве обклеивала найденными на берегу морскими раковинами, а старинное мраморное пресс-папье так и норовило столкнуть на пол древний арифмометр с отломанной ручкой. Воздух в библиотеке пропах пылью, старой переплетной кожей и полировочной жидкостью, и казалось, будто комната полным-полна воспоминаниями, которые никак не хотят уходить в небытие.

Войдя в библиотеку, Джессика включила на столе бронзовую лампу под зеленым абажуром и только потом повернулась к бразильцу.

Только раз в жизни — в Рио — Джессика ощущала близость мужчины с подобной остротой. Воспоминания снова проснулись в ней, и она постаралась загнать свое смущение в самый дальний уголок сознания, чтобы как следует сосредоточиться. Кастеляр странным образом подавлял ее своим присутствием; казалось, что он занимает собой все свободное пространство комнаты, нависает над самой ее головой, и Джессике пришлось собрать все свое мужество, чтобы заговорить с ним так, как она считала нужным.

— Прежде чем вы объясните мне, что все это значит, — начала она, — я должна кое-что вам сказать. Дело в том, что мой дедушка никогда не отличался безупречным слухом, а теперь, когда он еще не до конца оправился от болезни, он слышит совсем плохо. Очевидно, он не расслышал или неверно понял, что вы говорили о той роли, которую я должна сыграть в слиянии двух фирм, и это заставило его подумать, будто вы… будто я…

Кастеляр перебил ее быстрым взмахом руки. Его напряженный и внимательный взгляд впился в лицо Джессики.

— Ваш дед не ошибся. Он все прекрасно понял и, сдается мне, то, что он услышал, пришлось ему по душе.

Несколько долгих секунд Джессика молчала. Сердце ее стучало в груди часто-часто, как у пойманной птицы, и кровь громко шумела в ушах. Пристально вглядываясь в лицо Кастеляра, она надеялась найти в нем ответы на все свои вопросы, но оно не выражало ровным счетом ничего, кроме спокойной уверенности и ожидания.

— Вы, должно быть, шутите, — сказала она наконец. — Вы… В наше время никто так не поступает.

— Позвольте вас заверить, что у меня самые серьезные намерения.

— Невероятно! — выдохнула Джессика. — Но даже если так, почему дед не выставил вас вон? Почему он задумался об этом? Что, ради всего святого, вы ему такого сказали?

Она еще не договорила до конца, когда ее вдруг осенило.

— Нет, погодите! — воскликнула она. — Это вы рассказали деду о предложении Холивелла? Вы же могли убить его, Кастеляр!

— Я был предельно осторожен, мисс Мередит. Так осторожен, как если бы я разговаривал с моим собственным дедом, — заверил ее Кастеляр. — За все время нашей беседы он не был и вполовину так взволнован, как в тот момент, когда я позволил себе прервать вашу милую беседу в спальне.

— Ну конечно, — с иронией парировала Джессика. — Я не сомневаюсь, что вы вели себя безукоризненно вежливо и по-деловому. Я другого не понимаю: как мой дед мог хотя бы на мгновение допустить, что вы правы? Как он мог подумать, что ваше предложение может меня заинтересовать?

— Он задумался о моем предложении, потому что я сказал ему, что его внучка — самая красивая и самая привлекательная женщина из всех, которых я когда-либо встречал. Потому что я сказал, что заранее согласен на все его условия и что я сделаю все, чтобы вы были моей.

С губ Джессики сорвался беззвучный смешок.

— И он… поверил вам?

— Я могу говорить очень убедительно, когда мне этого хочется, — небрежно бросил Кастеляр. Джессика, однако, заметила, что он засунул обе руки глубоко в карманы, словно боялся, что они могут выдать его или, выйдя из повиновения, сделать что-то, о чем Кастеляру потом придется жалеть. Вместе с тем в его голосе было нечто такое, что по всему ее телу пробежал трепет восторга, но Джессика постаралась не обращать на это внимания.