— Вообще-то я не имею ничего против заднего сиденья «пежо».

— И чему вы отдадите предпочтение?

Он уже собирался ей ответить, когда внизу тренькнул дверной звонок. Джэнис отпрянула от него так, словно они целовались, и направилась в ванную, чтобы выглянуть в окно.

— Кори.

Проди поправил галстук.

— Я открою.

Он спустился по лестнице и надел пиджак, висевший в прихожей. Джэнис выбросила в мусорное ведро пустую бутылку, поставила бокалы в раковину и легким галопом припустила следом за Проди. А тот не спеша оправил на себе пиджак и, скинув цепочку, открыл дверь.

Кори стоял на крыльце. Пальто застегнуто на все пуговицы, шея замотана шарфом. Увидев Проди, он отступил на шаг и взглянул на номер дома над дверью.

— Я не ошибся? Дома тут все похожи.

— Кори… — Джэнис, встав на цыпочки, подала голос из-за широкой спины. — Это Пол. Из подразделения по расследованию автомобильных аварий. Входи. Мы все поужинали, а тебе я оставила немного лососины.

Кори вошел в тесную прихожую и начал раздеваться. От него пахло дождем, холодом и автомобильными выхлопами. Повесив пальто, он протянул руку гостю.

— Кори Костелло.

— Рад познакомиться. — Они обменялись рукопожатием. — И.о. детектива Проди, но можете меня называть Пол.

С губ Кори слетела улыбка. Он все еще держал копа за руку, но уже не тряс ее. И заметно напрягся.

— Проди? Необычная фамилия.

— Правда? Не знаю. Никогда не занимался генеалогическими изысканиями.

Кори смотрел на него холодным взглядом, лицо вдруг приобрело землистый оттенок.

— Вы женаты, Пол?

— Женат?

— Ну да. Вы женаты?

— Нет. Не совсем. То есть… — Проди покосился на Джэнис. — Я был женат. Мы расстались, практически развелись. Обычная история.

Кори, словно аршин проглотив, повернулся к жене.

— Где Эмили?

— Спит. В спальне.

— А твоя мама?

— У себя в комнате. Наверно, читает.

— Можно тебя на пару слов?

— О’кей, — неуверенно сказала она. — Давай поднимемся.

Кори небрежно оттеснил их и стал подниматься по лестнице. Джэнис бросила на гостя выразительный взгляд — дескать, извините, не знаю, какая муха его укусила, не уходите — и поспешила за мужем. Тот шел по коридору второго этажа, распахивая двери и заглядывая в комнаты. Остановился в кухне, где обнаружил два бокала в раковине и завернутую в фольгу тарелку с лососем.

— Кори, в чем дело?

— И давно он здесь? — прошипел тот. — Ты его впустила?

— Разумеется. Он здесь… ну… часа два.

— А ты знаешь, кто это? — Кори швырнул сумку с ноутбуком на рабочий столик. — А? Знаешь?

— Нет.

— Муж Клер.

У Джэнис отвисла челюсть. Из груди чуть не вырвался смех от нелепости услышанного.

— Что? — Она чуть не взвизгнула. — Клер? Из группы? Которую ты трахаешь?

— Держи язык за зубами и не болтай ерунду.

— А как иначе, Кори, ты мог узнать, что он ее муж? Или она тебе показала фотографию? Так я и поверила.

— Фамилия, Джэнис. — В его голосе звучало снисходительное сочувствие к ее недогадливости. — Не так много вокруг людей, которых зовут Пол Проди. К тому же ее муж полицейский. — Кори показал пальцем вниз. — Это он. Вот уж настоящий подонок, Джэнис. Прыщ на теле человечества, да еще с бляхой копа. Знала бы ты, что он проделывал со своими детьми… а с женой!

— Господи боже мой, Кори! И ты ей поверил? С какой стати? Ты не знаешь, что такое женщины?

— Да? И что же они такое?

— Лгуньи, Кори. Женщины лгут. Мы лжем и обманываем и флиртуем, мы прикидываемся уязвленными и оскорбленными и преданными и несправедливо обиженными. Мы хорошие актрисы. В этом нам нет равных. Так что «Оскар» за лучшую роль получает весь женский род.

— Интересно, себя ты сюда включаешь?

— Да! То есть нет… то есть… иногда. Я тоже, случается, привираю. Как и все.

— Тогда понятно.

— Что тебе понятно?

— Ты говорила, что будешь меня любить больше всех на свете. Остальные побоку. Ты лгала.

— Кто кому изменил? Ты или я?

— Да ты бы с удовольствием изменила, представься тебе такой случай.

— Это что еще значит?

— А то и значит, что весь мир вращается вокруг нее! Разве не так, Джэнис? Когда речь заходит о ней, я для тебя перестаю существовать.

У Джэнис сделалось такое лицо, будто она ослышалась.

— Ты об Эмили? Ты это о собственной дочери?

— А о ком же еще? С ее появлением я стал человеком второго сорта. Скажешь, нет, Джэнис? Скажешь, нет?

Она покачала головой.

— Знаешь, что я тебе скажу, Кори? Единственное чувство, которое я к тебе сейчас испытываю, это жалость. Тебе без малого сорок лет — и выглядишь на сорок, — а живешь ты, как приговоренный к пожизненному заключению, в тесной жалкой одиночке. Тебе не позавидуешь.

— Я не потерплю его здесь.

— А я потерплю.

Кори бросил взгляд на два бокала в мойке.

— Вы пили. Чем еще вы тут занимались? Трахались?

— Слушай, заткнись.

— На ночь он здесь не останется.

— Последняя новость, Кори. Он остается на ночь. Он будет спать на раздвижной софе в гостиной. Угонщик все еще разгуливает на свободе, и, хоть это может тебе показаться странным, с тобой я не чувствую себя в безопасности. А если совсем откровенно, Кори, проваливай-ка ты к своей Клер или куда хочешь и оставь нас в покое.

45

После сегодняшних двух дождей воды в канале было больше. Воздух сделался гуще, пахло зеленью, а непрестанная капель, просачивавшаяся через горную породу, уже не казалась такой мелодичной. Булькало громко, навязчиво, как в душевой. Фли шаркала по илистому дну в своих освинцованных сапогах, вода барабанила по каске и стекала за шиворот. На то, чтобы добраться до горного обвала, в который они с Веллардом уперлись, у нее ушел почти час. Вчерашний лаз сохранился в целости-сохранности, и вылезла она из него мокрая и грязная. Гидрокостюм весь залеплен илом, рот и нос забиты зернистым песком, к тому же она продрогла. Сильно продрогла. Зубы выбивали дробь.

Она достала из рюкзака лампу ныряльщика и осветила ею дальний отсек, где торчала из воды корма баржи, заваленной другим камнепадом. Быть может, по ту сторону находится та самая непроверенная вентиляционная шахта. Она прошлепала к завалу и выключила лампу вместе с фонариком на каске. Канал погрузился в такую кромешную тьму, что ей пришлось выставить руку, чтобы побороть внезапное головокружение. Почему, спрашивается, она сделала это вчера? Да потому, что заметила светлое пятно — метрах в трех над землей. Слабое голубоватое свечение. Лунный свет, просачивающийся сквозь рыхлую землю на гребне осыпи. Так и есть. Девятнадцатый воздуховод находится по ту сторону каменной гряды.