– Защита у «Дерзкого» неплохая, к примеру, ядерные взрывы и внутризвёздные температуры ему не страшны. Но ведь война в галактике и за её пределами могла вестись и другими видами оружия, нам не известными.

– На которые у нас может не найтись контраргументов.

– Примерно так. Судя по нападению на катер ортоконов, они обладают свойствами, о которых мы не имели понятия. По сути, каждый «моллюск» представлял собой вакуумную бомбу! Вы можете объяснить мне принципы активации такой бомбы?

– Лично я нет, однако наши специалисты попытаются это сделать. То есть вы считаете, что бояться есть чего.

Каменное лицо капитана Бугрова осталось неподвижным.

– Бояться не надо, стоит надеяться на лучшее, но готовиться к худшему.

Вересов обозначил улыбку.

– Благодарю, Виталий Семёнович, будем готовиться. Ещё вопрос: Ломакин способен утаить какую-нибудь важную информацию? Я имею в виду, вспомнив переданную Вестником Толкина базу данных?

Бугров поднял на Вересова потемневшие глаза.

– Категорически нет!

– Не обижайтесь, я и сам так считаю, но спросить был обязан. Елизавета поможет ему разобраться в материале, лежащем на дне подсознания, и мы будем вооружены лучше.

– Не дёргайте Ивана. Его опыт преодоления экстремальных ситуаций неоценим!

– Обещаю.

Вересов кивнул, бросил взгляд на сверкающую арку Кольца Невесты, зависшую над горизонтом казавшейся бесконечной водной глади. Два десятка зондов, запущенных в Кольцо, шныряли среди его ледяных глыб и крошева, однако присутствия какого-либо подозрительного объекта до сих пор не обнаружили. И это обстоятельство укрепляло мнение экспертов группы в том, что «раковина мурекса» на самом деле является Вестником Нимфы, проспавшим в глубинах суперокеана планеты полмиллиарда лет.

– Какие будут указания? – спросил Бугров, проследив за взглядом начальника экспедиции.

– Ждём возвращения дронов, – ответил Вересов.

Зашёл в кают-компанию, ни Ивана, ни Елизаветы не увидел. Постучался в каюту оператора, ответа не получил, поколебался, но всё же свернул к каюте ксенопсихолога.

Догадка оказалась верной: Ломакин находился у Елизаветы Клод-Сантуш.

Она открыла дверь.

Иван сидел у столика в удобном кресле, держа в руках чашку с каким-то пенистым напитком. На лице молодого человека читалось смущение.

Вересов в очередной раз подумал, что техник корабля – очень искренний человек и работать с ним легко.

Елизавета, сидевшая напротив, выглядела оживлённой, и, встретив её взгляд, Вересов понял, что присутствие Ивана женщину не только не тяготит, но радует.

– А мы тут готовим программу нейтрализации психологических барьеров, – сказала она, – чтобы утонувшие в глубокой психике сведения от Вестника начали всплывать в сознании не только в формате снов.

– Можно войти? – вежливо спросил Вересов.

– Да, конечно, – спохватилась Елизавета.

Иван встал.

– Ничего, сидите, я на пару минут, – сказал Вересов.

– Все уместимся. – Елизавета вырастила из стены ещё одно кресло.

Вересов сел.

– Есть идеи?

Хозяйка и оператор переглянулись.

– Необходимо возбудить подкорку… – неуверенно начал Иван.

– Существуют методы когнитивного ускорения, – перебила его Елизавета, – увеличивающие вероятность снятия фрустративных блоков. Без медицинской аппаратуры не обойтись, но это не прямое пси-сканирование, а энцефалоскопия, настройка, так сказать, нейронных связей.

– Последствия?

– Не должно быть никаких. Если получится – увидим сразу. Мне нужно пооперационно расписать процесс активации, и можно приступать.

Вересов перевёл взгляд на Ивана:

– Не возражаете?

– Нет! – поднял вверх стакан с напитком Иван.

– Тогда готовьтесь. Вернутся зонды, проанализируем их записи и проведём разведрейд всей командой. Возиться с вашей памятью начнём после того, как вернёмся.

– Хорошо.

Вересов встал.

Дверь каюты вдруг открылась сама собой. За ней стоял Курт Шнайдер. Он по инерции сделал шаг вперёд и остановился, не ожидая увидеть начальника группы. Горящий взгляд оператора обежал помещение, остановился на сидящей Елизавете, потом на Иване. Губы гостя искривились.

– Я так и думал…

– Вы что-то хотели, Курт? – поднял брови Вересов.

– Хотел поговорить с… – Шнайдер запнулся, кивнул на Ломакина: – с Иваном.

– Заходи, – предложила Елизавета.

Вересов покосился на неё.

– В общем, я вас понял, леди и джентльмены, работайте. Будьте готовы к рейду.

Шнайдер посторонился, пропуская начальника экспедиции. Дверь за ним закрылась.

Вересов неторопливо прошагал до своей каюты, оценивая поведение оператора, помедлил, взвешивая решение, и вернулся к каюте ксенопсихолога. Показалось, что из-за двери слышится какой-то шум, явственно донёсся вскрик Елизаветы.

Вересов ударил ладонью в дверь.

Дверь отползла в сторону, словно испугалась удара.

Мужчины боролись, захватив руки и плечи друг друга, как борцы вольного стиля, топчась между столиком и креслами. Елизавета с пылающим лицом пыталась их разнять. Оглянулась, когда в каюту шагнул Вересов.

– Стоять! – металлическим голосом рявкнул Вересов. – Смирно!

Иван послушался, отпуская противника, и получил удар локтем по подбородку, отбросивший его на кресло.

Елизавета вскрикнула.

– Прекратить! – добавил Вересов.

Но Курт не послушался, лицо его было перекошено, в почерневших глазах ненависть, – и снова бросился к Ломакину, собираясь нанести удар. Но Вересов ухватил его за локоть и буквально вышвырнул в коридор.

– Иди к себе! Никуда не выходи, пока не приду!

Шнайдер опустил кулаки, ощерился, прожигая Ивана бешеным взглядом.

– Ещё поговорим!

Вересов развернул его спиной к двери, толкнул.

– Рысью!

Оператор передёрнул лопатками, быстрым шагом удалился из жилого отсека.

Вересов оглядел дрожащую Елизавету, хмурого Ломакина, ощупывающего подбородок.

– Кто начал?

– Он… первый, – буркнул молодой человек.

– Лиза?

Женщина села на краешек кресла, закрыла лицо ладонями.

– Не понимаю, что на него нашло! Буквально взбесился ни с того ни с сего. Никогда не думала, что он может себя вести так агрессивно.