Одной из мер была полная анонимность при встречах. Я не я и кобыла не моя. Да только трудноосуществимо это, когда ты в форме. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы по форме вычислить, откуда курсант. Но были у нас свои маленькие хитрости.

Я, например, хорошо помню, как оказался случайным свидетелем разговора двух курсантов-медиков в форме с парочкой симпатичных девушек на скамейке Летнего Сада:

Девушки: «Ой, ребята, а откуда вы?»

Курсанты: «Из Высшего Командного Училища пожарной охраны!»

Девушки: «А что это у вас за эмблемки в петлицах?»

Курсанты сконфуженно оглядывают свои змейки, и тут один гордо заявляет: «Это эмблемы курсантов-пожарников! Видите, пожарный бранспойдт обвивает пожарную тумбу – водяную колонку».

Что тут сказать? Первый и весьма грубый уровень конспиративной работы. Более основательный подход – перед каждым увольнением менять эмблемки-змейки на общевойсковую «капусту» и перешивать шеврон. Дел на пять минут, а уровень секретности сразу возрастает на порядок. Это патрульнобезопасный вариант – патрульные офицеры никогда не догадывались, что эмблемы не соответствуют учебному заведению, указанному в военном билете. Другое дело, если нарвешься на офицера медицинской службы… Но это было маловероятно. В общем, бояться было нечего. Но в кармане лежал военный билет. Этот предатель выкладывал о своем хозяине всё, вплоть до группы крови, и девочки об этом прекрасно знали.

Оставался последний путь – путь глубокоэшелонированной конспирации с полным легендированием. В таком случае, только короткая прическа выдавала в молодом человеке военнослужащего. Все остальное подлежало забвению. Человек получал новое имя, новую аlma mater, новое место и день рождения, обычно выпадающий на следующую свиданку, новый род войск и профессию. Кстати, скрыть профессию было сложнее всего – медицинские термины невольно выпрыгивали в разговоре, а потом требовалось долго объяснять, что твоя мама медсестра в Мухосранске и что ты вырос среди медиков. Разумеется, приходить на свиданку (особенно на всю ночь) в форме, имея в кармане военный билет, было бы верхом безрассудства. Нет, такие дела делались чисто, без «кротов».

Самым надежным вариантом была индивидуальная работа нелегала. Такое соло почти стопроцентно гарантировало, что тебя не раскроют. Но в паре, а лучше в тройке, работать было намного веселее. Присутствие большего числа законспирированных агентов сильно затрудняло внедрение, потому что народ начинал путаться в легендах, а по пьяни вообще какой-нибудь продажный двойной агент с внезапным обострением спермотоксикоза начинал отпускать девушкам странные намеки: «Да мы в нашей мореходке и фармакологию, и гинекологию учим! Ха-ха-ха…» Вот тебе и ха-ха-ха. Не дали одному, а влипли все. Полный провал агентурной сети.

Поэтому группа должна была состоять из близких, проверенных боем друзей. Заранее обговаривали тайные знаки, готовили легенды. Клички лучше оставить как есть – иначе проколов не избежать. С фамилиями и отчествами просто – их называют при встрече, а потом ими не пользуются. Риск засыпаться на фамилии минимален. Именно поэтому допускается использование чего-нибудь редкостного и изысканного для придания дополнительного шарма, типа: Роземир Феоктистович Стародворянских, Вольдемар Генрихович Геройцев, Святослав Ярославович Победоносцев и т. п. Абсолютно необходима как минимум двух-трехдневная тренировка для их успешного освоения. К сожалению, проколы в использовании собственных имен стояли на втором месте после проколов с медицинской терминологией. Необходим постоянный самоконтроль и контроль над ситуацией, чтобы исключить ситуации типа: «Арнольд, Арно-о-ольд! Серёга, козёл, че молчишь, тебя же зову?» Другая опасность засыпаться – это реакция на чужое имя как на свое, особенно если оно твое и есть. Например лежит Роберт с Зиной в постели. Кто-то в коридоре орет: «Петь, ты где?» А Роберт спрашивает Зину: «Кто там меня ищет?» Что подумает Зина о Роберте?! Наверняка что-то заподозрит.

Поэтому настоящие асы, способные демонстрировать высший пилотаж истинной конспирации, не жалели времени на подготовку и боевое слаживание агентурно-конспиративного подразделения перед каждым секретным внедрением в новую студенческую общагу. Тщательно планировались даже незначительные моменты, подтверждающие легенду. Например, достойной операцией считалось надыбать где-нибудь китель с черными погонами и символикой артиллериста или строителя и один раз появиться в нем. Вроде увольнения не дали, пришлось убежать в самоход, вот тебе цветы, милая, но прости, надо бежать, буду вечером. В таких случаях как у разведчиков и саперов – достаточно одной ошибки и прощай, малинник.

Какой бы мудрёной ни была конспирология курсантской жизни, провалы, к сожалению, бывали. Поэтому с самого начала сознательные курсанты просчитывали варианты провалов и заранее принимали меры по минимизации их последствий.

Сижу я как-то в «аквариуме» помощником дежурного по Факультету. К окошку подходит симпатичная девушка: «Пожалуйста, помогите! Мне срочно нужно найти одного курсанта!»

В глазах у неё мольба, поэтому решаю помочь:

– Как зовут, какой курс?

– Я точно не знаю, он, наверное, курсе на третьем-четвертом. По-моему на факультете гинекологии… Он прибалт, зовут его Максим Глютеус!

…Musculus gluteus maximus – большая ягодичная мышца. Без комментариев.

Мы объяснительные «вонючками» называли. Шеф наш, майор Коклюшин, заставлял «вонючки» писать по любому поводу. Этих пасквилей, писанных нами на нас же самих, много накопилось. Уже на шестом курсе мне мельком в его сейф удалось заглянуть – надкушенное яблоко, початая бутылка коньяку и «вонючек», как трудов у Пирогова! Всё с первого курса повзводно подшито и по годам разложено. Никогда и никому чужую объяснительную читать не доводилось, кроме одного случая, когда сам Автоковбой парочку «вонючек» перед строем зачитал.

В выходные меня на курсе не было, пришёл только к построению в понедельник. Поэтому не знал, что у нас творилось. Построение самое обычное, вроде залётов нет. Уже все расслабились, ждут «разойдись» с секунды на секунду. Тут шеф вдруг приказывает: «Курсант Сивохин, выйти из строя!» Сив бах-бах по полу, выходит, как примерный. Шеф опять: «Курсант Миляев, выйти из строя!» Коля бах-бах, поворот через левое плечо. Все притихли, похоже, разбором полётов пахнет. Достаёт Автоковбой две бумажки и начинает громко читать:

Объяснительная записка

Я, курсант Сивохин, поехал на подлёдную рыбалку в Шувалово на Озерки. Был мороз, и я крайне опасно переохладился. В «Птичнике» купил бутылку сухого вина, чтобы согреться. Приехав в расположение Академии, рыбу решил отнести одной малознакомой женщине. Чтобы срезать путь, пошёл в парк Академии через забор. Пьян не был, матом не ругался, сопротивления патрулю не оказывал. Вину свою осознаю, обещаю исправиться. Дата. Подпись.

Объяснительная записка

Я, курсант Миляев, придя с занятий, почувствовал крайнее раздражение, переходящее в гнев. Чтобы купировать нервное состояние принял одну таблетку седуксена, а чтобы заснуть – одну таблетку фенобарбитала. Перед сном решил поесть. Мне из дома прислали трёхлитровую банку виноградного сока, который прокис. Будучи очень голоден, был вынужден выпить его полностью. Вероятно, произошла тройная взаимная потенциация фармакологического эффекта смеси бензодиазепина с барбитуратом (в минимальных терапевтических дозах) следовым количеством алкоголя. Необходимость развеять неприятный эффект вынудила меня совершить оздоровительную пробежку в парке Академии, куда пошёл через забор, чтобы срезать путь. Пьян не был, матом не ругался, сопротивления патрулю не оказывал. Вину свою осознаю, обещаю исправиться. Дата. Подпись.