Однако после одного-единственного разговора с Артуром Джо Чапин решил вернуться вместе с другом назад в Гиббсвилль.

— Я иногда думаю: неплохо было бы поработать в Нью-Йорке, — сказал как-то раз на последнем курсе Джо.

— У тебя это отлично получится, — откликнулся Артур.

— Ты правда так думаешь?

— Да, я так думаю.

— Почему?

— Ну, тебе нравится Нью-Йорк. Тебе в нем хорошо. И тебе по душе тамошние люди.

— Да, но я не соглашусь там работать, если ты туда не поедешь.

— Нет, я ни за что туда не поеду, — сказал Артур. — Мое место в Гиббсвилле. И потом, я люблю Нью-Йорк не настолько, насколько любишь его ты.

— Тебе он никогда особенно не нравился, верно?

— Раз-два в году я бы туда съездил, но этого мне было бы достаточно. В Нью-Йорке я никогда себя не чувствовал свободно. Так же как Дейв или Алик никогда не почувствуют себя свободно в Гиббсвилле. Но ты бы с Нью-Йорком сроднился запросто.

— Возможно. Но я испытываю то же чувство к Гиббсвиллю, что и ты. Это место, где я родился, ну и всякое такое прочее.

— Насколько я понимаю, твои и мои родители потратили много денег на наше обучение: на Йель и частную школу, — но они нам дали кое-что еще.

— Что же это?

— Все годы до того, как мы уехали в школу, мы изучали там людей и местную географию, нам знакомы и улицы, и соседские городки, и сельская местность. Можно сказать, что мы прошли курс Гиббсвилля. Зачем же все это выбрасывать в мусорную корзину? Нет, я никогда не буду работать в Нью-Йорке, по крайней мере постоянно. Я пойду работать в фирму отца, женюсь, может, даже когда-нибудь стану судьей.

— А как же наше партнерство?

— Мы не сможем стать партнерами, если ты поедешь в Нью-Йорк.

— Я не говорил о Нью-Йорке всерьез.

— Ну, я не осуждаю тебя за то, что ты о нем подумываешь.

— Дейв и Алик завели об этом разговор, только поэтому я и задумался.

— Ты не торопись. Мы еще даже не в юридической школе.

— И я не уверен, что если бы я поселился в Нью-Йорке, мне бы там понравилось, — сказал Джо. — Мне не нравится все время объяснять, кто я такой. И это уже случалось со мной далеко не один раз. Стоит мне познакомиться с девушкой в Нью-Йорке, как она начинает удивляться, что никогда прежде меня не встречала, а когда я ей объясняю, что я из Пенсильвании, она смотрит на меня с изумлением. «Из Пенсильвании?» Как будто это индейская территория. А другие девушки считают, что я, само собой, из Нью-Йорка, и не могут понять… и опять все то же самое: «Почему я встречаю вас впервые?» Нью-Йорк считается огромным городом, но в кругу друзей Дейва и Алика он кажется не больше Гиббсвилля. Единственная разница в том, что в Нью-Йорке я посторонний, а в Гиббсвилле — свой.

— Ты можешь стать своим в Нью-Йорке в любое время.

— Я в этом не уверен. Когда они начинают говорить о том, что они делали в детстве, я обычно помалкиваю. Они все друг друга знали. Мне кажется, пройдут годы, прежде чем я стану своим в Нью-Йорке. И я не уверен, что хочу жениться на девушке из Нью-Йорка.

— Так что, с Мари Харрисон у тебя все кончено?

— У нас с ней никогда ничего серьезного и не было. Я поцеловал ее, но я не единственный, кто целовал Мари. И она готова была позволить мне куда больше, чем поцелуи. Ты, наверно, думаешь, что гадко так говорить о сестре своего друга, но так оно и есть. Я слышал, как один парень из Принстона говорил, что Мари ищет мужа и ей не важно, кто он, что он: она готова его заполучить любым способом. Когда я в феврале гостил у Харрисонов…

— Тебе не обязательно мне это рассказывать.

— Раз я начал, так я тебе уж расскажу всю историю. Меня поселили в гостевой комнате на одном этаже с матерью и отцом Дейва. Обрати внимание: на одном и том же этаже. И вот я вторую ночь там. Было, наверное, часа три ночи. Сплю без задних ног и вдруг просыпаюсь, ну не совсем вдруг. Я просыпаюсь постепенно. Я думал, что мне это снится, будто она лежит со мной в постели. В ночной рубашке, со мной в постели, и гладит мой живот, и когда я совсем проснулся, она зажимает мне рот рукой и шепчет: «Ш-ш-ш, милый». Я думал, что мне это снится, но я точно знаю, что это был не сон.

— И что потом?

— Она поцеловала меня взасос.

— Боже мой! Не может быть?

— Ты же знаешь, я не стану такое придумывать.

— Знаю.

— На следующий день я не мог смотреть ей в глаза, а ей хоть бы что. Можно было подумать, что ничего не случилось. В тот вечер мы все вместе пошли в ресторан, и я просто не знал, о чем с ней говорить, и все еще никак не мог поверить, что это на самом деле правда. Но так оно и было.

— Откуда ты знаешь? Она что-нибудь сказала?

— И не только сказала. По дороге домой, в коляске, она прошептала мне: «Не засыпай». Я и так не мог уснуть — все надеялся, что она снова ко мне придет. И она пришла. На этот раз ей не пришлось меня будить. Я ее ждал. Больше часа. Почти два часа. «Милый, ты спишь?» — спросила она. Я ответил, что нет, и она нырнула ко мне в постель, на этот раз без ночной рубашки, и, должен признаться, на мне тоже ничего не было. Она была со мной до пяти часов утра.

— Боже мой, это ж было рискованно.

— Я знаю, и я все думал: как же я посмотрю в глаза ее матери, и отцу, и Дейву, одному из моих близких друзей. Но ее это не волновало. В ней точно два человека, два разных человека. Я думал: какая она хорошенькая, и с ней приятно проводить время, но ведь она к тому же чья-то сестра. Ну, она и есть чья-то сестра. Сестра Дейва. Могу поспорить: если бы Дейв узнал обо всем этом, то убил бы ее, и меня тоже. И, надо сказать, я бы его не осудил.

— Но ты же ее на это не подбивал. Она сама.

— Но я должен был вести себя разумнее.

— А что ты мог сделать?

— Ну, что бы это ни было, я этого не сделал. Она вроде как два совершенно разных человека. Но она не два разных человека. Я решил, что теперь она наверняка считает: я должен на ней жениться, — и перед тем как вернуться в Нью-Хейвен, сказал ей: «Мари, прежде чем жениться, я должен кончить высшую юридическую школу». И знаешь, что она мне сказала?

— И что же?

— Она сказала: «Пусть тебе это не помешает снова к нам приехать». Она вовсе и не ждала, что я на ней женюсь. Для нее все это значило не больше, чем для других девушек прогуляться, держась за руки. Сначала я вздохнул с облегчением, но потом все изменилось. Я в нее влюбился.

— Я так и думал.

— Я писал ей письмо за письмом. Какое-то время я писал каждый день, и никакого ответа. А потом она мне написала. Я, пожалуй, тебе его покажу.

Джо подошел к своему письменному столу и открыл ключом металлический сундучок.