Западногерманские и французские фирмы, правительства которых поначалу не пошли на столь решительные шаги, как М. Тэтчер, оказались под серьезным нажимом со стороны Москвы. Из беседы замминистра торговли В. Н. Сушкова с представителями фирм Mannesmann и Creusot-Loire, которые были обязаны начать поставки оборудования для компрессорных станций в СССР, следует, что Москва отказалась рассматривать наложение санкций США как «форс-мажорные обстоятельства», так как «фирмы руководствуются законами своих стран, а не законами США». Замминистра при этом заметил, что «законы о выполнении обязательств поставщиками и во Франции, и в ФРГ предусматривают возможность для СССР требовать возмещения как прямых, так и косвенных затрат». По сути дела, бизнесменам был выставлен ультиматум, на что представитель Mannesmann посоветовал Москве «не переоценивать способность даже такого крупного концерна повлиять на решение правительства ФРГ». Однако жесткость Кремля в итоге оказалась оправданной. Уже в начале сентября представитель Creusot-Loire сообщил, что «принято твердое решение правительством Франции поставить все оборудование, предусмотренное контрактами с СССР», заметив при этом, что фирма рискует благополучием 12 филиалов, которые она имеет в США.

Столкнувшись с таким поведением со стороны европейского бизнес-сообщества, Вашингтон был вынужден прибегнуть к смешанному методу давления и уступок. В конце августа – начале сентября 1982 года Министерство торговли США объявило о введении временного эмбарго на экспорт любой американской продукции и услуг французским, немецким, английским, итальянским фирмам – Creusot-Loire, Dresser France, Mannesmann, John Brown, General Electric Germany, Nuovo Pignone. Позднее эта формулировка была изменена на «запрет поставки оборудования, относящегося к разведке, добыче, транспортировке» в нефтегазовом секторе. Санкции против европейского бизнеса (а это были именно санкции в ответ на отгрузку оборудования вопреки введенному ранее запрету США) вызвали бурю недовольства как в деловых кругах, так и в политическом истеблишменте США. Американская компания Dresser, имевшая «дочек» во Франции и Германии, обратилась в окружной федеральный суд Вашингтона с обжалованием санкций, а М. Уайденбаум, занимавший важный пост председателя Совета экономических консультантов при президенте, даже ушел в отставку по причине того, что, как он выразился в интервью The New York Times, «эмбарго против западноевропейских фирм есть серьезный шаг назад, так как оно привело к дальнейшему вмешательству правительства во внешнюю торговлю».

На этом фоне еще летом 1982 года, параллельно объявлению эмбарго, на поиски согласия с союзниками была направлена группа во главе с Дж. Бакли, которая стала именоваться Группой по международной энергетической безопасности (с октября 1982 г. ее стал возглавлять А. Уоллис). В ходе обмена мнениями между Старым и Новым Светом, особенно интенсифицировавшегося, судя по документам, в октябре, была выработана общая позиция по вопросу об энергетическом взаимодействии с СССР.

Этой группой был также подготовлен доклад об альтернативных источниках энергии для Европы. Исследование велось в двух направлениях: пути поощрения собственно европейской добычи и поиск альтернативных поставщиков углеводородов за пределами Старого Света. Что касается увеличения добычи углеводородов в Европе, то ключевыми в этом вопросе были три страны – Норвегия, Великобритания и Нидерланды, обладавшие выходом к шельфу Северного моря и не желавшие «осушать» собственные запасы раньше времени. Еще весной 1982 года в Госдепартаменте подготовили исследование об ускоренном введении в эксплуатацию двух крупнейших норвежских газовых месторождений в Северном море (Тролль и Слейпнер) и путях транспортировки этого газа на европейский рынок. Возможный план включал «треугольную сделку»: доставку норвежского газа к берегам Шотландии в обмен на эквивалентный объем поставок газа Великобританией на континент. Эту же тему обсуждали американские официальные лица с министром нефтяной промышленности и энергетики Норвегии Г. Г. Раммом. США предложили Осло помощь, финансовую и техническую, в разработке этих месторождений, однако Норвегия наотрез отказалась рассматривать свои месторождения в качестве альтернативы «сибирской трубе». В итоге они были введены в эксплуатацию только в 1990-х годах.

Предложения США о наращивании добычи в самой Европе не были лишены логики. Помимо снижения советской нефтяной угрозы, это означало бы инвестирование средств, предлагавшихся для развития инфраструктуры на Востоке, в собственное развитие. Введение в эксплуатацию норвежского газа тоже требовало сооружения газопроводов – а значит, и создания рабочих мест, что было одним из основных доводов Бонна и Лондона в пользу «сибирского проекта». И все же эти предложения США оказались недостаточно убедительны.

В СНБ также был поднят вопрос о возможности участия союзников в разработке нефтегазовых месторождений США на Аляске и поставках аляскинской нефти в Старый Свет, для чего требовалось снять действующий запрет на экспорт нефти из США. Однако дальше постановки вопроса дело не двинулось. Стоит заметить, что запрет на экспорт углеводородов в США был снят лишь в конце 2015 года на фоне сланцевой революции. В обмен Европе было предложено увеличить закупки американского угля, чтобы компенсировать потери советского газа. Не совсем понятно, насколько серьезно в самих США относились к этой идее, так как во внутренних документах говорилось о том, что переход на твердые виды топлива потребует переоборудования объектов промышленности, проведения реконструкции принимающих портов и пр., что в итоге сделало бы американский уголь «немного дороже», чем газ СССР. Однако это предложение абсолютно не учитывало «зеленую повестку», которая к 80-м годам стала важной частью политической жизни стран ЕЭС.

Что касается альтернативных газовых проектов для Европы (среди возможных поставщиков назывались Нигерия, Камерун, Тринидад – см. Табл. 24), то все они требовали дополнительных финансовых вливаний и, что важнее, времени. Ни один из них не мог быть реализован раньше 90-х годов. Европейские же страны хотели видеть к началу нового десятилетия серьезные изменения в балансе собственного энергопотребления. Таким образом, в итоге именно советское предложение было признано аналитиками наилучшим с чисто коммерческой точки зрения.

Главным итогом наложения санкций в их экстерриториальной версии стало не приостановление строительства «трубы», а раскол и кризис в самом западном сообществе по вопросу о правомерности действий Вашингтона. Как писала британская The Guardian, данные санкции – «лишь печальный синдром ограниченности, с которой администрация подходит к международным делам». Ей вторила и Sunday Times, замечавшая, что предложение Вашингтона было бы легче принять, «если у него было бы хоть малейшее понимание, куда все это нас приведет».

В начале ноября 1982 года на заседании СНБ Д. Риган и новый госсекретарь Дж. Шульц выступили с совместным предложением отменить санкции с дальнейшим переносом обсуждения вопроса о контроле за трансфером технологий в КОКОМ. Министерство обороны предсказуемо выступило лишь за отмену принципа экстерриториальности, признав, что процесс принятия этого решения летом 1982 года был «небезупречным». Чаша весов склонилась в пользу первого предложения.