– А маменция стала в постели курить, он загорелся, петарды и рванули! – неожиданно проявил интеллект сын Паша, который, оказывается, прислушивался к разговору.

– Ну… да, – потупившись, не стал отрицать очевидное Левушка.

Паша неуклюже поднялся, тяжело ступая, подошел к Левушке – тот втянул голову в плечи, Женя тоже пододвинулась поближе, готовая закрыть его собой в случае необходимости, а Ба протестующе протянула руки – и увесисто хлопнул Левушку по спине.

– Молоток, парень! Ты, короче, маменции жизнь спас! Она ведь уже у меня горела года два назад, тогда тоже повезло, – Паша хихикнул, будто вспомнил очень смешную историю.

– Он мне еще уколы ставил. И спину тер, – вдруг из своего угла подала признаки жизни Галина. – Ты его не обижай, сынок, ладно?

– Мам, че я – тупой, что ли? – обиделся Паша и даже губы надул. – Я только одно не понял – кто вас поджечь-то собирался. Че за дела?!

– Паш, мне домой надо, – остановил его Колесов. – Давай завтра… то есть уже сегодня все решим. Я со вчерашнего утра на ногах. Тебя поехал встречать – даже домой не заехал, не успел. Господа, я рад, что все так счастливо объяснилось. Надеюсь, до полудня вы не натворите еще каких-нибудь криминальных дел. Разрешите откланяться – очень спать хочется.

– И мы пойдем, сынок. Ты, наверное, кушать хочешь? – проворковала Галина. И, ко всеобщему изумлению, легко поднявшись с кресла, взяла здоровенного Пашу за руку и потащила за собой.

– И все-таки я не понял – откуда этот Паша взялся? – адресуясь к закрывшейся за ними двери, повторил мучивший его вопрос Герман Иванович.

– Утром выясним, – махнула рукой Ба. – Надо бы поспать хоть немного. Пока все не началось.

– Не получится поспать, – вздохнул молчавший до сих пор Пустовалов. – Не доделали мы из-за всего этого. Пусть Женя спать идет. А мы со Львом доделаем.

– Нет, я с вами, – отказалась Женя.

И все трое принялись одеваться.

* * *

К двенадцати часам к дому номер 148 начали подтягиваться журналисты. Особенно радовались фотокоры и операторы – картинка и впрямь была загляденье: все окна первого этажа, заколоченные фанерой, в одночасье превратились в некое подобие «Окон РОСТа». «Помогите спасти наш дом!», «Дом-корабль – памятник архитектуры» и «Господин Новиков, не убивайте наш дом!» – кричали огромные, во все окно, разноцветные буквы. Были даже две картины: на первой толстопузый господин в малиновом пиджаке, с выпученными от жадности глазами тянулся загребущими руками к дому-кораблю, но дом, как живой, в руки господину не давался, отстранялся от него испуганно. На второй тот же самый господин оторопело таращился на сунутый ему прямо под нос огромный кукиш, а на заднем плане красовался гордый дом-корабль под распущенными парусами. Картины были явно нарисованы рукой мастера, и господин в малиновом пиджаке, частенько мелькавший на местных телеканалах, был вполне узнаваем, поэтому журналисты искренне веселились, разглядывая их.

Без одной минуты двенадцать из подъезда вышел Герман Иванович. Именно ему, как наиболее привыкшему к публичным выступлениям, обшественность и поручила изложить для прессы суть конфликта. А Пустовалов на правах автора декораций посоветовал ему встать на фоне окна с нарисованным кукишем, что Герман Иванович и проделал. Журналисты немедленно его окружили. Герман Иванович оглянулся, пододвинулся в сторону, чтобы уж наверняка не зыкрывать собой предъявленный захватчику Новикову кукиш, и, волнуясь, начал свое выступление, над которым работал весь вчерашний день и оставшуюся часть ночи, потому что уснуть после всего, что случилось, конечно же, не смог.

– Уважаемые товарищи, дамы и господа! Вы знаете, как много домов в нашем городе исчезло с лица земли в последние годы. Вспомните дом, в котором жил Аркадий Гайдар, – сгорел. Дом с первым на Урале яблоневым садом – его нет. Усадьба инженера Фальковского – на ее месте теперь небоскреб «Антей», кстати, принадлежащий тому же господину Новикову. А сколько старых домов погибло на улице Белинского? Сколько умирает медленной смертью на Гоголя? Наш город теряет свое лицо, отказывается от своего прошлого, от того, что построено руками наших предков и бережно сохранялось до тех пор, пока к власти не пришли такие вот захватчики, – Герман Иванович, полуобернувшись, театральным жестом показал на соседнее окно, где жадный господинчик тянул руки к чужому добру, и операторы, как верно рассчитал Пустовалов, послушно повернули камеры в ту сторону. – Мы хотим отстоять этот дом – памятник архитектуры периода конструктивизма. Мы хотим отстоять свое право жить там, где нам нравится, где прошла наша жизнь. Нас запугивают, нам угрожают, нас избивают… То есть не нас, а нашего соседа, очень известного в городе художника Алексея Николаевича Пустовалова, который все это нарисовал. Но мы не сдадимся и не дадим стереть с лица земли наш дом, – от волнения Герман Иванович едва переводил дух.

– А при чем здесь Новиков? – тут же воспользовался паузой один из журналистов. Он был без шапки и уже изрядно замерз, судьба обитателей этой развалюхи его мало волновала, но его информагентство специализировалось как раз на таких вот скандалах с участием VIP-персон.

– Нам удалось узнать, что заказчиком этого безобразия как раз и является всем горожанам известный господин Новиков, который так гордится своей благотворительностью. А послушный исполнитель его воли – агентство «Новая квартира» в лице его директора Дмитрия Клюева. Мы призываем на помощь общественность, а вам, господин Новиков, пользуясь случаем, заявляем – руки прочь от нашего дома!

И, увлекаясь пафосом своего выступления, расхрабрившийся Герман Иванович продемонстрировал телекамерам ту же самую фигуру из трех пальцев, что была нарисована на картине у него за спиной, – естественно, в уменьшенном масштабе. Журналисты захохотали.

– Уточните, пожалуйста, – воспользовался паузой тот, замерзший, сунув Герману Ивановичу под нос микрофон так, что оратор невольно отшатнулся, – вы имеете в виду Артема Новикова, директора компании «Екатеринбургстройкомплекс»? У них миллиардные обороты, зачем ему заниматься такими мелкими делами, как расселение вашего дома?

Вопрос был риторический и провокационный (спрашивавший прекрасно понимал, что птичка по зернышку клюет и ничем не брезгует), но Герман Иванович был человеком неискушенным в таких делах, поэтому принялся разъяснять на полном серьезе:

– Именно его я и имею в виду! – И обличительно ткнул пальцем в объектив ближайшей телекамеры. – Семь лет назад он уже скупил квартиры на первом этаже нашего дома, вот так же расселил жильцов и устроил там зал игровых автоматов. Теперь дошла очередь и до нас. Теперь вы видите, какими методами наши вездесущие строительные компании получают площадки для застройки в центре города.

– Ни фига себе, – расстроилась девушка в очках и толкнула локтем своего опертора. – Выключай, Серега, у нас в эфир точно не поставят.

– А чего? – удивился Серега. – По-моему, нормально. Гражданская инициатива.

– Чего-чего… – передразнила девица. – У нас про Новикова только заказуха идет рекламная. Мы же канал чей? Вот именно. А этого Новикова к тому же недавно каким-то партсекретарем «Любимой России» выбрали, не то по области, не то по округу, или замом, я не помню. Все, Серега, поехали, пока пробки не начались, нам еще выставку кошек снимать.