– Мама говорит, что он слишком шумный, Кирочка. У мамы от него голова болит.

Маша вздохнула тяжело.

У Серёжи от жалости заныло в груди.

Но что можно сделать? Только одно – ждать, когда вырастешь. И тогда завести каких хочешь животных – попугаев, собак, кошек, хомяков носить за пазухой, ёжиков держать под кроватью. Все пусть живут, самые разные звери.

Вот только почему-то не встречаются Серёже взрослые, которые так бы сделали. Не видел он таких. Почему? Серёжа не знает.

Он хочет сказать Маше:

«Не грусти. Вот вырастешь взрослая – заведёшь щенка, кошку, попугаев хоть пять и ещё кого захочешь».

Но сказал он совсем другое:

– Это очень хорошо, что ты нашлась. Теперь главное, чтобы ты не потерялась.

Маша смотрит на него, глаза уже не такие грустные.

– А может быть, через некоторое время она согласится. У них, знаешь, бывает так: сегодня ни за что не соглашается, а потом вдруг соглашается. У моей мамы тоже так бывает.

– Думаешь, согласится?

Маша хочет надеяться. Она улыбается. Серёжа хочет ей сказать, что она самая лучшая девочка. Он говорит:

– Я тебя с моим лучшим другом Вовкой познакомлю. Он самый сильный в нашем классе и во всём нашем дворе.

– Хорошо, – отвечает она.

А потом Серёжа, забыв купить молока, провожает Машу до самого дома. И всё время боится, что она исчезнет. Но она не исчезнет больше, она не хочет никуда исчезать.

В цирке прохладно и пахнет зверями. Володе становится весело и тревожно по-праздничному. Он предвкушает что-то особенное. Сейчас начнётся то, чего не бывает в обычной жизни, – это и есть праздник.

Вовка забыл обо всём: когда тебе одиннадцать лет, ты легко забываешь плохое, печальные мысли быстро улетучиваются, особенно в цирке. Цирк – место не для печали, а для радости.

По арене прохаживался тигр. Яркая полосатая шкура горела в свете прожекторов, мерцали зелёные глаза. Тигр прижмуривал их, казалось, что он насмешлив и проницателен. Вот бы встретить такого в лесу или где они там водятся. Идёт, например, Вовка, а ему навстречу вдруг выходит из кустов вот такой зверь. Бросится? Очень даже возможно, что бросится. Но Вовка тоже не слабый – силой взгляда, мощью характера любого зверя можно остановить, пригвоздить к месту. Вон дрессировщик-то – только взглянет, только взмахнёт своим хлыстом, и свирепый тигр прыгнет в кольцо. Он прыгает послушно и не думает сопротивляться, хотя кольцо горит синим пламенем, а дикие звери не выносят огня. Но мало ли чего они не выносят – дрессировщик приказывает, и тигр прыгает без всяких сомнений.

В эту минуту Володя твёрдо решил, кем он станет, когда вырастет. Конечно, дрессировщиком тигров. И они будут его слушаться без всякого хлыста. Дрессировщик прохаживался по арене пружинистой походкой, блестел на нём костюм, а широкий плащ в звёздах он сбросил на руки ассистенту очень красивым движением. Володя подумал, что такому движению, наверное, надо долго учиться. Голова у дрессировщика была гладко причёсана, а когда он щёлкал хлыстом перед носом тигра, волосы разлетались. Дрессировщик Володе нравился, но хлыст – это напрасно, Володя сумел бы так подружиться с тигром, что мог бы протянуть руку и взять его за шкирку, как Серёжину Звёздочку. И приподнять. А что? Та же кошка этот тигр, большой только. Но от этого не становятся злыми. Большие, наоборот, чаще бывают добрыми. Чего большому злиться? Он ничего не боится и так.

Потом номер с тиграми кончился, на арене появился клоун. Он был очень смешной, в большой кепке, с маленькой гармошкой в огромных руках. Он ещё ничего не сказал, а весь цирк уже хохотал. Клоун расхаживал по арене в огромных ботинках, спотыкался, наступал сам себе на ноги, мешал служителям убирать тумбы, на которых недавно сидели тигры. Потом клоун встал на одном месте, подмигнул всем и заиграл на своей гармошке.

Володя никогда ещё не сидел в первом ряду, только в кино. Но кино – одно, а цирк другое. В кино садятся в первый ряд только затем, чтобы никто не загораживал экран. А здесь, в цирке, в первом ряду не только ты лучше видишь арену, но и тебя видят с арены. Вот клоун поёт свою песенку и смотрит прямо на Володю. И от этого Володе так весело и хорошо. Столько народу в цирке, наверное, тысяча. А этот клоун, рот до ушей, глядит на Володю и ни на кого другого. Не забыть завтра Серёжке рассказать. Не поверит? Сразу, наверное, не поверит, а потом-то поверит. Серёжа всегда Володе верит, потому что они друзья.

Отец сидит рядом с Володей, и Володя решил посмотреть, видит ли отец, как клоун смотрит прямо на его сына Володю. Володе кажется, что отец должен радоваться от этого и даже гордиться. Народу-то вон сколько, а этот замечательный клоун выбрал именно его сына, Володю. И тут Володя видит, что отец не смотрит на арену и не видит никакого клоуна. Отец свесил голову и сладко спит, всхрапывает и клонится вбок. От звуков музыки и громкого смеха отец иногда вздрагивает, пытается установить свою непослушную голову прямо, но скоро она опять падает.

Володе сразу делается тоскливо и сиротливо. Отец здесь, но его как бы нет. Клоун поёт:

– Приходи на свиданье, только без опозданья.

А Володе уже не смешно.

«Ещё свалится», – с тревогой думает он, и тут случается то, о чём он только что успел подумать. Отец с грохотом падает прямо на арену, чуть не под ноги клоуна.

Цирк приходит в движение.

– Во даёт! – кричит мальчишка недалеко от Володи. – Цирк!

– Это он нарочно, это специально, – объясняет всем женщина в красной кофте. – В цирке это бывает, это специально.

Клоун продолжает петь и растерянно косится на отца. Публика хохочет. Отец просыпается, поднимается тяжело, громко говорит «извините», садится на своё место.

Тут объявляют антракт.

Отец поворачивается к Вовке, тупо смотрит, почему-то спрашивает:

– Ты меня уважаешь?

– Я тобой горжусь, – тихо отвечает Володя. – Пошли домой, папа.

Горько и противно. И никому в целом свете ничего нельзя рассказать.

– Пошли домой, пошли.

Отец охотно соглашается. Его развезло в тепле, он чувствует себя разбитым, усталым.

Они выходят на улицу, отец хмуро молчит. Может быть, он считает Вовку неблагодарным – не захотел до конца смотреть программу, как будто каждый день получает билеты в первый ряд. Избалованные пошли дети, ничем их не удивишь.

– В следующее воскресенье не смогу прийти, – говорит отец, – на овощной базе воскресник.

Володя вдруг чувствует облегчение.

– И я как раз в следующее воскресенье занят, мы с классом в музей идём. До свидания, папа.

Игорь Павликов заметил, что Таня ходит грустная. А может быть, он просто так ждёт её у школы. Может же человек захотеть поговорить со своей знакомой пятиклассницей Таней? Не у каждого в первом классе, где учится Павликов, есть такие взрослые знакомые. Не у каждого, конечно. А у Игоря Павликова есть. И он очень этим гордится.