– Я повторю этот опыт, – прошептала она.

Вулф хмыкнул.

– Какой опыт? Ты хочешь еще раз бесплатно домчаться до небес верхом на мне? Кстати, то, что ты сейчас сделала, не имеет ничего общего с описанием на странице сорок три.

Она тихонько рассмеялась, прильнув щекой к его груди.

– Я слушаю, как бьется твое сердце. Меня это успокаивает. Я знаю, ты стараешься доставить мне удовольствие и окружить комфортом.

От ее слов на сердце Вулфа стало тепло. Он больше не чувствовал себя одиноким в этом мире. Гладя Алану по голове, он вдохнул запах ее волос. От них исходил смешанный аромат лимона и лаванды. Но к светлой радости Вулфа примешивалось чувство горечи. Родители Аланы были правы: Вулф не годился для девушек, подобных ей. Он был недостоин Аланы, и этого уже нельзя было исправить. Вулф плохо распорядился своей жизнью.

– Я готов сделать все, чтобы ты была счастлива, – прошептал он.

Эти слова вырвались у него помимо воли. Алана подняла голову, и в ее глазах зажегся лучик надежды.

– Значит, ты больше не вернешься в Миссури?

Вулф промолчал, и Алана заговорила снова:

– Я беспокоюсь за тебя, Вулф. И не говори мне, что с твоей стороны это было всего лишь мимолетное увлечение!

Вулф жадно поцеловал ее в губы и, откинувшись на подушку, уставился в потолок.

– Ты прекрасно знаешь, насколько серьезно я отношусь к тому, что произошло между нами, – промолвил он.

Они помолчали.

– Ты не забыл, что мне нужна твоя помощь, чтобы избавиться от жениха? – снова заговорила Алана.

– Не обращай внимания на эту змею. Мы с Тревором работаем над тем, чтобы она навсегда исчезла из твоей жизни.

– Я поняла: ты не хочешь, чтобы я задавала лишние вопросы, но предупреждаю, что я буду это делать!

– Я знал, что ты – настоящая заноза в заднице, Алана Малоун, и меня разбирало любопытство: какая ты в постели? Знаешь, ты меня не разочаровала…

– Бруклин, – внезапно пробормотала Алана.

– Бруклин? Что это значит?

– У нас там находится еще один дом. Я обещала отцу проверить новые трубы, установленные прошлым летом. Мы можем поехать туда.

– Еще один дом… – повторил Вулф. – Да, конечно, Малоуны – богатая семья. – Он крепко обнял Алану и притянул к себе. – Скажи, это маленький летний домик размером с фермерский?

– Там, в моей спальне, – промолвила Алана, проигнорировав его вопрос, – стоит огромная кровать с пуховой периной. Ты такую наверняка никогда не видел. На такой перине я могу поднырнуть под тебя, а ты будешь вытворять невероятные трюки. Итак, едем в Бруклин?

Ее рука скользнула вниз, к естеству Вулфа, и стала ласкать его.

– Тебе было больно? – спросил Вулф.

Она ухмыльнулась и пожала плечами.

– Нет, ведь я умею концентрироваться и использовать энергию ки.

От ее ласк Вулф возбудился.

– О боже, – захрипел он. – Я понимаю, что для тебя открылся целый мир новых ощущений!

Особняк в Бруклине совсем не походил на фермерский домик. Запряженная в сани лошадь, которой правил один из учеников Старого Китайца, остановилась перед двухэтажным зданием из известняка, увенчанным двухскатной крышей. По его фасаду располагались большие балконы. К особняку вели длинные извилистые подъездные дорожки.

Внутри, в отличие от безвкусного интерьера бостонского дома с его пестрыми коврами, особняк был обставлен в европейском стиле. Прихожая была выложена плиткой и имела высокий сводчатый потолок. Вулфу легко дышалось в этом особняке.

Он сразу заметил, что Алана любит это место. О бостонском доме она всегда отзывалась пренебрежительно. Алана с энтузиазмом провела для Вулфа экскурсию по особняку, рассказав историю каждого уникального предмета.

На втором этаже, рядом со своей спальней, Алана остановилась у большого деревянного резного сундука.

– Это сундук моей матери, – сказала она и подняла крышку.

Внутри лежали разноцветные шелковые шарфы.

Вулф фыркнул.

– Это явно не Святой Грааль, – сказал он. – Но может быть, он спрятан где-то здесь, в доме?

Алана достала из сундука прозрачный желтый шарфик и прикрыла им лицо.

– Мама разрешала мне в детстве играть со своими вещами. Может быть, потому, что я могла это делать часами и ей не надо было возиться со мной.

Набрав воздуха, она дунула, и шарфик полетел в сторону Вулфа.

– Ты была трудным ребенком или миссис Малоун плохо подходила для роли матери?

– Что ты хочешь этим сказать? – Алана обмотала талию золотистой шелковой тканью. – Наряжаясь, я представляла себя то таинственной девушкой из восточного гарема, то принцессой, то балериной. – Она сорвала ткань, убрала ее в сундук и закрыла крышку. – Жаль, что жизнь намного сложнее, чем нам это представлялось в детстве.

– Из тебя бы вышла потрясающая балерина! Знаешь, когда я впервые увидел, как ловко ты лазаешь по мачте, то подумал, что ты много тренировалась, чтобы достичь совершенства движений.

– О, я обожаю балет! Мне было восемь лет, когда у меня появилась мечта стать прима-балериной. Но мама сказала, что на сцене пляшут только отбросы общества, а сливки сидят в партере.

Вулф закатил глаза.

– О боже, в этом вся твоя мать!

– После моих слов она запретила мне посещать театр. А ты любишь балет?

Он кивнул.

– Правда, я видел его всего один раз, когда балетная труппа приезжала в Сент-Джо.

– Я мечтаю когда-нибудь увидеть выступление русского балета.

Ее лицо приняло мечтательное выражение. Обняв Алану за плечи, Вулф увлек ее в спальню.

– Мне кажется, ты слишком долго была девственницей.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что это испортило твой характер. С тобой не так-то просто поладить.

– Ах ты мерзавец!

Он рассмеялся.

Спальня была похожа на экзотический Эдем. Паркет медового цвета устилал персидский ковер с изящным восточным орнаментом. Огромная кровать под балдахином была застлана белым покрывалом. У изголовья лежала гора белых подушек. Кованый причудливый канделябр с толстыми белыми свечами выглядел так, словно его сняли с потолка старинного замка. На столике и у кресла стояли стопки книг. Комната выглядела обжитой, теплой, гостеприимной.

Взяв одну из книг, Вулф прочитал ее название – Гораций Смит «Новый лес». Он вернул книгу на место.

– Я догадывался, что ты много читаешь.

– Мать ненавидит мою страсть к книгам.

– Еще бы! – Вулф обнял Алану и усадил ее на кровать. – Алана, дорогая, не упоминай свою мать, иначе я не смогу возбудиться.