Вдруг мастиф поднял голову и гавкнул, не поднимаясь на лапы. Он не знал, хочет ли оставить кость и отправиться искать, откуда идет запах. Уго прекратил играть и вгляделся в темноту.

Арлекин не мешкал. Он бросился в свою комнату тем же путем, по коридорам, освещенным слабым светом проникающего в окна рассвета. Вернувшись в постель, он с головой накрылся одеялом.

Когда час спустя раздался стук в дверь, Арлекин все еще лежал на кровати. Он понял, что, вернувшись, так и не сомкнул глаз. Кучер Уго пришел, чтобы проводить его до кареты. Актер вышел следом за ним во двор. Из конских ноздрей валил пар. Он заметил позади Уго с мастифом. Они шли следом, тень шута увлекала их из замка. Двое мужчин залезли в карету, у ног улегся мастиф. Скрипка лежала на сиденье напротив Арлекина, рядом с мантуанцем, поглаживающим уши пса.

Уго взглянул на скрипку, как будто не мог решить, стоит ли говорить о ней в ее присутствии.

— Поверь, это шедевр. Мне невыносимо трудно ее отдавать. Самая прекрасная, самая совершенная скрипка из всех, что я создал. Уверен, Панталоне понравится. Нельзя сказать, что меня это сколько-нибудь заботит. Она моя. Всегда будет моей. Мое творение, мое дитя.

Карета выехала из ворот замка. Мастиф зевнул, поднялся, повернулся в узком пространстве и снова устроился спать.

Уго протянул Арлекину ломоть хлеба и сушеную колбасу. Они передавали друг другу кувшин вина, разбавленного водой. Мантуанец то и дело оборачивался взглянуть на скрипку. Через некоторое время он взял ее и начал играть.

В замкнутом пространстве кареты звук скрипки вызывал у Арлекина острую клаустрофобию, хотя Уго играл тихо и мягко. В голосе скрипки слышался навязчивый стон — гортанное биение темных страстей. Он вытягивал темные помыслы из глубин сознания. Актер начал слабеть, словно падая навзничь, забывшись в пробудившихся мечтах и видениях.

Уго играл много часов, Арлекин проваливался в сон и просыпался, колеса кареты стучали по дорогам ломбардской равнины под солнцем, скрытым проплывающими серыми облаками.

Когда ранним вечером они прибыли в Кремону, вовсю бушевала гроза. Дождь, гонимый ветром, катился по улицам, вода стекала по стенам, сочилась между камней мостовой. Карета остановилась на углу слишком узкой улочки. В конце ее был постоялый двор, где собирался остановиться мантуанец. Арлекин открыл дверь и выскочил под дождь, Уго спрятал скрипку под плащом и вышел следом за мастифом.

В конце улицы, у столба стояла на привязи лошадь. Арлекин узнал Круну, мать убитого герцогского жеребенка. Когда мастиф с хозяином вышли из кареты, лошадь повернула голову в тревожном узнавании. Человек и собака быстро шли под дождем. Лошадь рванулась изо всех сил, оборвав веревку. Долгий раскат грома грянул над равниной, заглушив поначалу цокот копыт кобылы, настигавшей мантуанца. Уго повернулся и увидел, как на него бросается белый зверь, похожий на призрак. В ужасе он уронил скрипку и отскочил в сторону. Лошадь пронеслась мимо, прижав рычащего мастифа к стене в конце улицы. Скрипка, попав под копыто, пролетела по мокрым булыжникам и упала подле пса. Собака рычала и огрызалась, лошадь, поднявшись на дыбы, била в воздухе передними ногами. Одним мощным броском обрушилась она на мастифа. Пес упал, словно куль с мясом и костями, из пасти хлынула кровь. Скрипка под ним треснула. Лошадь снова и снова била мастифа копытами, кровь смешивалась с дождевой водой. Позади Уго смотрел на происходящее широко раскрытыми глазами. Наконец прибежал Джорцио, слуга герцога. Он ухватился за обрывок веревки, успокаивая кобылу.

Арлекин стоял в начале улицы, не в силах пошевелиться. Джорцио увел лошадь. Уго не обращал на них внимания, он не отводил глаз от мастифа, из-под шерсти собаки торчали обнажившиеся белые ребра.

Подойдя к поверженному зверю, мантуанец опустился на колени. Вода стекала по его волосам. Он легко коснулся собачьей головы, поднял обломок скрипки, словно нечто незнакомое. Арлекин смотрел на его согнутую спину, но через некоторое время ушел, оставив мантуанца стоять на коленях под дождем.

Еще одно чудо рассказано герцогиней. Ему я склонен верить, не знаю почему. На самом деле, что-то изменилось. Я полностью потерял тягу к скептицизму. Поначалу я не верил ни одному рассказу, считая все чудеса мечтами, надеждами, иллюзиями. И теперь вдруг поверил во все. Каждый казался мне правдивым. В такое состояние мой рассудок привело чудо, о котором рассказала герцогиня. Я окончательно пропал, а может быть спасся, как знать? Она рассказала, что у них с герцогом была старая скрипка, сделанная мастером Никколо во времена Камбьяти. На ней мастер играл священнику, когда тот писал картины. Герцогиня припомнила, что в 1713 году, в день именин Фабрицио, старая скрипка выпустила зеленый листок из глубины завитка.

Высоко в небе через звездные поля, никем не замеченная, летела комета. Летела над головами актеров, священников, влюбленных, святых и демонов. Семьдесят шесть лет комета пронзала небеса и теперь вернулась к людям, чтобы снова выплывать из завесы тумана, поздней ночью, ранним утром, увлекая за собой хвост событий, случайностей и совпадений, искр и мерцающих огней.

День свадьбы Элеттры начался с густого предрассветного тумана. Вздрогнув, она проснулась и вскочила с кровати. Одевшись, девушка открыла дверь и прислушалась к храпу стражника, охранявшего переднюю дверь замка. Она легко проскользнула мимо него на улицу и поспешила к главной площади. Перед самым уходом она приняла немного белладонны, чтобы расширить зрачки и стать еще красивее. Этой хитрости Элеттра научилась у прабабушки.

Проходя мимо восьмистенной крестильни и собора, она сквозь клочья тумана заметила бредущего по площади человека. Он шел, опустив плечи и глядя вниз. Девушка с удивлением узнала в нем Микеле. Она едва не окликнула его, но остановилась и решила понаблюдать. Он застыл у входа в башню, повернулся и посмотрел туда, откуда пришел, не замечая девушку. Затем, словно на что-то решившись, он склонил голову и повернулся, собираясь войти в башню.

Ей было интересно, что он сделает. Накануне поздно вечером она попросила свою самую верную служанку тайком отнести ему записку. В записке девушка просила, вернее, велела ему встретиться с ней утром неподалеку, в укромном месте в глубине галереи напротив собора. До встречи оставалось десять минут. Она собиралась признаться Аркенти в любви и не сомневалась, что он примет участие в задуманном ею побеге. На самом деле она представить себе не могла, что он не согласится. Девушка была настолько уверена в своей любви и не думала, что он, возможно, испытывает иные чувства или придет в замешательство, получив такое предложение. Они побегут на конюшню, найдут там спрятанный Элеттрой кошелек, возьмут ее лошадь и поскачут к реке. Когда заметят, что ее постель пуста, они уже будут далеко. К тому же она не думала о том, что может случиться.

Элеттра в нерешительности стояла, скрытая туманом и сумраком мнимого рассвета. Она знала, что страшно рискует, но настал день свадьбы, а мысль даже об одной ночи с отвратительным Паскуали была невыносима. Девушка не сомневалась, что Микеле Аркенти ее любит. Она читала это в его сердце и в своем собственном, тут не было сомнений. Разве не запел соловей две ночи назад, в тот самый миг, когда она произнесла его имя, лежа в постели? То был знак. Но сейчас… зачем он идет на башню? Почему сейчас? Это не было местом встречи, указанным в записке.