– Рикки?

– Да?

– Давайте сразу перейдем к той части, которая начинается после «но».

– Но вы не страдаете галлюцинациями. У вас навязчивые воспоминания. Если хотите, картинки из прошлого. Это характерно для ПТСР. Некоторые специалисты полагают, что эти навязчивые воспоминания сходны с галлюцинациями или даже, по сути своей, ими являются. В таком случае опасность заключается в том, что эти галлюцинации могут привести к психозу. Но ваши приступы, не важно, как их называть, всегда были слуховыми. Во время этих приступов, по ночам, вы никогда не видели погибших, так ведь?

– Никогда.

– Вас не преследуют их лица. Троих мужчин. Матери. – Он сглотнул. – Ребенка.

Майя ничего не сказала.

– Вы слышите крики. Но лиц не видите.

– И что?

– То, что это не является чем-то из ряда вон выходящим. От тридцати до сорока процентов ветеранов боевых действий, страдающих ПТСР, жалуются на слуховые галлюцинации. В вашем случае они всегда были исключительно слуховыми. Я не утверждаю, что вы не, – он изобразил пальцами кавычки, – «видели» Джо. Вы могли его видеть. Я говорю лишь, что это не укладывается в рамки вашего диагноза и синдрома ПТСР в целом. Я не могу с полным правом утверждать, что ваше ПТСР привело к тому, что на той видеозаписи без звука вам померещился ваш муж.

– Короче говоря, – подытожила она, – вы не считаете, что я это все вообразила.

– То, что вы называете галлюцинациями, Майя, на самом деле навязчивые воспоминания. Воспоминания о событиях, которые имели место в действительности. Вы не видите и не слышите того, чего на самом деле никогда не происходило.

Майя откинулась на спинку кресла.

– Что вы сейчас чувствуете? – поинтересовался Ву.

– Наверное, облегчение.

– Я, разумеется, не могу утверждать наверняка. По ночам вы опять оказываетесь в том вертолете?

– Да.

– Расскажите мне все, что вы помните.

– Ничего нового, Рикки.

– Вы слышите по рации сигнал о помощи. Солдаты попали в окружение.

– Я лечу туда. Я открываю огонь. – Ей хотелось поскорее покончить со всем этим. – Мы уже сто раз все это обсуждали.

– Да, обсуждали. И что происходит потом?

– Что вы хотите от меня услышать?

– На этом месте вы всегда умолкаете. Погибли пять человек. Мирные люди. Одна женщина была матерью двоих…

– Терпеть это не могу.

– Что именно?

– Все вы заладили как попугаи: «женщина, мать». Что за сексизм? Мирный житель есть мирный житель. У тех мужчин тоже были дети. Но об этом никто ни разу не вспомнил. «Мать и женщина». Можно подумать, это чем-то хуже, чем убить отца и мужчину.

– Семантика, – сказал он.

– Что?

– Вы злитесь на семантику, потому что не хотите взглянуть правде в глаза.

– Господи, как же я ненавижу, когда вы начинаете так говорить. Какой именно правде я не хочу взглянуть в глаза?

На лице доктора отразилось сочувствие. Она терпеть не могла сочувственные лица.

– Это была ошибка, Майя. И ничего более. Вы должны простить себя. Вас преследует чувство вины, и иногда это выражается в форме навязчивых слуховых воспоминаний.

– Вы меня разочаровываете, доктор Ву. – Майя скрестила руки на груди.

– Чем же?

– Тем, что говорите банальности. Я испытываю чувство вины за гибель мирных жителей, следовательно, как только я перестану винить себя, все сразу волшебным образом наладится.

– Нет, – возразил он. – Это не лекарство. Но это может сделать ваши ночи спокойнее.

Рикки Ву ничего не понимал, но, с другой стороны, он и не слышал аудиозаписи того дня. Изменило ли бы это что-то для него? Может, да, а может, и нет.

Мобильник Майи звякнул и умолк. Один звонок. Она проверила номер.

– Рикки?

– Да?

– Мне нужно забрать ребенка из сада, – сказала она. – Давайте вы дадите мне ваши новые лекарства?

Звонок был из «Кожи и кружева».

Кори выразился предельно ясно. Если он позвонит и сразу повесит трубку, значит ему нужно с ней встретиться.

Когда Майя въехала на парковку, громила склонился над ее окошком и сказал:

– Рад, что вы получили работу.

Майя от души понадеялась, что он посвящен в реальный курс дел, а про работу упомянул только для отвода глаз. Не хватало только, чтобы ее считали стриптизершей.

– Заезжайте на служебную парковку и проходите через служебный вход.

Майя так и сделала. Когда она вышла из машины, две ее «коллеги» с улыбкой помахали ей. Майя, чтобы не выбиваться из образа, улыбнулась и помахала в ответ. Служебная дверь была закрыта, так что Майя взглянула прямо в камеру и стала ждать. Послышалось характерное жужжание, и она потянула дверь на себя. За дверью Майю ждал еще один громила. Он окинул ее холодным взглядом.

– Оружие при себе есть? – бросил он.

– Да.

– Отдайте-ка его мне.

– Нет, – отрезала Майя.

Ответ ему явно не понравился, но за спиной у него послышался голос:

– Все в порядке.

Лулу.

– Та же комната, что и в прошлый раз, – сказала она. – Он вас ждет.

– Что ж, тогда за работу, – попыталась неловко пошутить Майя.

Лулу улыбнулась и пожала плечами.

Майя почувствовала запах марихуаны еще до того, как завернула за угол и увидела, как Кори раскуривает косяк. Глубоко затянувшись, он поднялся и предложил ей угощаться.

– У меня все в порядке, – ответила она. – Вы хотели меня видеть?

Кори ненадолго задержал дым в легких и кивнул. Потом выдохнул его и предложил:

– Присаживайтесь.

И снова Майя с сомнением покосилась на обивку.

– Этой комнатой никто не пользуется, – заверил ее Кори. – Только я.

– Это должно меня успокоить?

Майя ожидала, что он по меньшей мере улыбнется в ответ, но Кори вдруг принялся расхаживать туда-сюда, явно взвинченный. Майя села, надеясь, что это немного его успокоит.

– Вы были у Тома Дугласса? – спросил он.

– Можно и так сказать.

– Что вы имеете в виду?

– Я была у его жены. Том Дугласс не объявлялся уже три недели.

Кори остановился как вкопанный.

– И где же он?

– Кори, вам непонятно значение выражения «не объявлялся»?