ошибаются, полагая, что их цифровое сознание является причиной их мира! Ведь их виртуальный мир создали мы! Фридман создал с командой. Загрузил в машину условия среды и запустил процесс эволюции. И там теперь маленькие олег-палычи пускаются в рассуждения о том, что весь окружающий их мир, представленный им в ощущениях, является единственной для них реальностью. Они не могут судить о том, что представляет собой их мир в действительности, да и я слабо себе представляю их цифровую реальность – что это такое? – но зато они уверенно осознают себя в этой реальности! У них есть же какие-то представления и ощущения, раз они выделяют себя из этого мира.

Черт! Я почувствовал, что голова моя уже окончательно опухла и перестала что-либо соображать. Верно сказал этот хитрый пожилой черт Олег Павлович – тут без поллитры не разберешься!

И очень хорошо! Потому что мне на глаза как раз попался магазин. Куда я и зашел в поисках заветного «лекарства от ума».

«Что взять? Виски или коньяк?» – размышлял я, идя вдоль разноцветных полок со стеклянными пузырями. И эти мысли давались уставшему мозгу гораздо легче, чем те, что я заставлял его пережевывать немногим ранее. Мозг и глаза буквально отдыхали, пока я прогуливался туда-сюда вдоль полок, тупо разглядывая красочные пятна этикеток и яркие отблески потолочных ламп в округлостях стеклянных бутылок. Красота-то какая!

Что же брать будем?

Только не водку! Я сроду ее не любил. Этот запах медицинского спирта… Какое-то время после нашего приезда в Америку все наши новые американские друзья норовили напоить меня водкой, специально покупая ее перед нашим с Ленкой приходом в гости, пока не усвоили, что стереотипы не всегда срабатывают и существует на планете по крайней мере один русский, который водку не пьет. Это я!

Коньяк?..

На хороший коньяк мне было жалко денег. Плохой пить – себя не уважать. А вместо среднего лучше купить что-нибудь другое, поинтереснее. Что тут еще есть из дистиллятов?

Или взять вина?..

Нет, вино – это сопровождение еды. А мне нужно что-то для потрудившегося мозга, чтобы уложить его после ужина спать. Где я, кстати, буду сегодня ужинать?

Эти мысли мягко ворочались в расслабленной голове, и ей было приятно, что их так легко думать, переворачивая как оладушки. Это тебе не волновая, сука, функция! Не редукция ее!

– Вам помочь? – обратился ко мне молодой человек, видимо, консультант алкогольного отдела.

– Хотите со мной выпить? – пошутил я.

– Я бы с удовольствием, но вряд ли меня поймут, – отшутился парень с хипстерской бородкой без тени улыбки, а я очень ценю эту способность людей шутить, не улыбаясь. – Предпочитаете крепкие?

А чего я, действительно, тут расхаживаю, если есть специалисты? Пусть за меня выбор сделает другой!

– А что вы посоветуете? – окончательно переложило все мысленные процессы на чужие плечи мое уставшее серое вещество.

Чужие плечи, несущие на себе хипстерскую бородку, а также все прочее, к ней прилагающееся, вздернулись вверх:

– Не знаю, это зависит от ваших предпочтений. Если вы предпочитаете дистилляты – а я вижу, что вы вокруг них ходите, – то я вам рекомендую…

Он быстрым движением снял с полки желтую бутылку с белой этикеткой:

– Прекрасная болгарская ракия – «Квантум». Отборные сорта, мускат. Выдержана в бочке не менее года. И видимо, предназначена для особо интеллигентных людей с образованием.

– Почему? – заинтересовался я.

– А тут на этикетке физическая формула нарисована. Принцип Гейзенберга они зачем-то дали…

Пораженный тем, что на алкогольной бутылке может быть принцип Гейзенберга, а еще более тем, что консультант в отделе спиртного знаком с принципом неопределенности и даже знает его математическую запись, я уставился на бутылку.

Действительно, на этикетке внизу, видимо, в качестве своеобразного рекламного хода почему-то была напечатана формула Вернера Гейзенберга. Я ее когда-то проходил в школе, потом повторял в институте. Но за долгие годы отлучения от науки забыл и сейчас бы не узнал, тем более что записана она на этикетке была чуть-чуть странно – точка умножения, которую в математике и физике обычно опускают, то есть не пишут, здесь была опущена в самом буквальном смысле, то есть располагалась не в середине строки, как и полагается солидному знаку умножения, а почему-то лежала внизу, у «подножия» математических значков – словно прикидывалась не значком умножения, а бог знает чем – упавшим яблоком Ньютона, например, лежащим у ног координат и импульсов.

Я молча взял бутылку из рук хипстера со знанием физики и пошел на кассу. Потом подумал, что получилось как-то невежливо, обернулся и прощально-приветственно махнул:

– Отлично! Спасибо!

Видимо, сегодня мне точно от физики не избавиться!..

Глава 1101

Наутро обнаружилось, что оно как-то само все и выпилось накануне. Голова была тяжелой. Но во рту было еще хуже. О-ой, как нехорошо… Пустая бутылка стояла на столе, невинно глядя на меня белой этикеткой. А еще с физической формулой! Подвел Гейзенберг. Подвел немецкий гений, Нюрнберга на него нет!..

Я сел на кровати, детектируя окружающее пространство и таким образом создавая его по Олегу Павловичу. Создание мира шло тяжело. Сейчас-сейчас… Вот. Сделали. Мир есть. Почти весь. Но как же он плох!..

Может, не ходить сегодня на работу? Нет, не вариант… А почему не вариант? И почему, кстати, я для себя назвал это про себя работой? Только потому, что получаю за хождение в институт и за разговоры какие-то деньги? Они для меня не принципиальны. Значит, что? Значит, я просто прикрываюсь важным словом «работа». Мне ничего не стоит позвонить Фридману и сказать, что сегодня я не приду. А приду завтра. Или послезавтра. Договор гибкий. Время не ограничено. Оплата сдельная. Даже если уеду раньше, просто получу меньше. На оставшиеся от меня деньги наймут другого. Он дозаполнит анкеты.

То есть могу не ходить. Но поскольку «работа» – надо идти. А значит, как сказали бы Джейн, и моя жена Лена, и виртуальный психолог Марина из параллельного мира, так похожая на несостоявшегося психолога Инну из моего реального, но прошлого мира, и даже вчерашний доморощенный психолог и научный коммунист Олег Павлович – блин, да меня окружают одни психологи! – в общем, как сказали бы они все, буквально хором, встав в шеренгу и протянув ко мне гневные указующие персты: «Ты просто боишься остаться наедине с собой и миром! Ты прячешься за работу как за некую обязательность, не тобой определяемую, отгораживаясь от реальности этой ширмой! Которая спасает тебя от пустоты твоего бытия! Потому что не знаешь, зачем живешь!..»

Это правда.

А