– Юнити не была гостьей в нашем доме, – педантично поправила ее сестра. – Она была наемным работником, которого папа нанял, чтобы помочь ему с переводом.

Поднявшись из-за стола, Кордэ с удивлением обнаружил, что его бьет дрожь. Собственные ноги не вполне надежно держали его. Вцепившись в спинку кресла так, что костяшки его пальцев побелели, священник обвел присутствующих взглядом:

– Кларисса правильно сказала одно: все мы боимся, и страх заставляет нас плохо вести себя. Я не знаю, что произошло с Юнити, за исключением того, что она мертва. Знает это только кто-то один из присутствующих здесь, и потому все мы не вправе изображать невинность или обвинять кого-то другого, не имея на этот счет точных доказательств.

Доминику хотелось добавить, что никаких интриг с мисс Беллвуд он не крутил, однако это привело бы к новому кругу бесполезных и бессмысленных отрицаний, которых он не хотел.

– Надеюсь позаниматься какое-то время, – сказал Кордэ, после чего повернулся и направился прочь от стола, все еще сотрясаясь и всей кожей ощущая холодный страх. Предположение Клариссы было немыслимым, иначе просто не могло быть. И тем не менее оно было вполне возможным. Ее версия предлагала мотив, куда более убедительный, чем то, что можно было приписать Рэмси.

Жуткий и без того вечер довершило появление епископа Андерхилла в четверть десятого. Доминику и Рэмси не оставалось другого выхода, кроме как спуститься в гостиную и принять его. Реджинальд наносил визит в своем официальном качестве, чтобы выразить сочувствие и поддержку всему дому в самое трудное время после утраты.

Встретить его собрались все – благодаря церковному рангу гостя. И все без исключения ощущали себя очень неуютно – хотя каждый по-своему. Трифена жгла Андерхилла взглядом. Бледная Вита сидела с отрешенным видом, и глаза ее наполнял ужас. Мэлори пытался изобразить, будто его вообще нет в комнате, а Кларисса милостиво молчала: не меняя позы, она изредка посматривала на Доминика.

Епископ стоял в неловкой позе, не зная, что делать с руками. Он то сводил их вместе, то широко разводил, а потом бессильно ронял и все начинал сначала.

– В час этого сурового испытания все наши симпатии находятся с вами, – звучно проговорил он, как если бы обращался ко всей конгрегации. – Мы будем молиться за вас всеми… и всякими возможными способами.

Прикрыв ладонями лицо, Кларисса постаралась подавить нечто вроде внезапного чиха. Впрочем, Кордэ не сомневался в том, что на самом деле это был смех, и прекрасно представлял при этом те картины, которые могли являться перед ее внутренним взором. Он пожалел о том, что не может позволить себе ничего похожего и вынужден слушать гостя с полной серьезностью и выражать на лице глубокое почтение.

– Благодарю вас, – пробормотала Вита. – Мы находимся в таком жутком смятении…

– Ну, конечно же, моя дорогая миссис Парментер. – Епископ ухватился за конкретного собеседника. – В своем пути нам следует прежде всего искать правды и руководства света истинного. Господь обещал нам быть светильником на этом пути. Мы должны лишь верить Ему.

Трифена подняла к небу глаза, однако Реджинальд не смотрел на нее.

Рэмси сидел, погруженный в горестное молчание, и Доминику было мучительно больно за него. Столько сделавший для него человек напоминал теперь пронзенную булавкой еще чуть живую бабочку.

– Мы должны сохранять отвагу, – продолжил епископ.

Кларисса открыла рот и снова закрыла его. На лице ее читалось стремление сдержать норов, и Кордэ впервые ощутил полную солидарность с ней. Отвагу для чего? Не лучше ли предложить руку дружбы, пообещать верность или помощь. От подобных обещаний Андерхилл старательно уклонялся и не говорил ничего, кроме самых обтекаемых общих фраз.

– Мы сделаем все, что находится в наших силах, – пообещала, посмотрев на него, Вита. – Посетив нас, вы проявили огромную доброту. Нам известна ваша занятость…

– Ничего страшного, миссис Парментер, – ответил гость с улыбкой. – Это такая малость из того, что я могу сделать…

– Самая малая малость, – буркнула себе под нос Кларисса и громко добавила: – Мы знали, что вы придете к нам, епископ Андерхилл.

– Благодарю вас, моя дорогая. Спасибо, – согласился Реджинальд.

– Надеюсь, что вы поможете нам вести себя достойным образом и иметь отвагу действовать только к лучшему? – выпалила хозяйка дома. – Время от времени поможете нам добрым советом? Нам он так необходим. Я…

Она не договорила, и ее недосказанное предложение повисло в воздухе свидетельством ее глубокого расстройства.

– Ну конечно, – заверил ее епископ. – Конечно, я помогу. Я хочу… я хочу, чтобы вы знали… по моему собственному опыту…

Доминик был полон смущения за всех и стыда за себя самого – из-за того презрения, которое он испытывал к Андерхиллу. Он должен был бы восхищаться им, должен был видеть в нем надежную опору, скалу, человека, более мудрого, чем все они, более сильного, исполненного сочувствием и честью. Но на самом деле епископ вилял и уклонялся, давал общие советы, в которых не было нужды, и старательно избегал всяких подробностей.

Визит Реджинальда затянулся еще на полчаса, а потом он отбыл, к невероятному облегчению Кордэ. Вита проводила его до двери, и Доминик столкнулся с ней на обратном пути в холле. Она казалась измученной… ее едва ли не лихорадило. Как миссис Парментер нашла в себе силы сохранить самообладание, он не мог и представить. Было невозможно вообразить себе более страшную дилемму, чем та, перед которой оказалась эта дама. Кордэ был беспредельно восхищен ею. Он попытался придумать какой-то способ передать ей это ощущение – так, чтобы не показаться льстивым и не вызвать дальнейших тревог и волнений.

– Ваша отвага великолепна, – негромко проговорил он, становясь по возможности поближе к ней, чтобы их разговор никто не мог подслушать. – Все мы многим обязаны вам. Я бы сказал, что только ваша сила делает всю ситуацию пока еще терпимой.

Женщина улыбнулась ему с таким внезапно прихлынувшим удовольствием, на его взгляд, пусть и мгновенным, но абсолютно реальным, словно бы он оделил ее таким малым, но драгоценным даром.

– Благодарю вас… – прошептала она. – Спасибо, Доминик.

– Так ты думаешь, что виноват Рэмси Парментер? – спросила Шарлотта, пододвигая мармелад по столу к завтракавшему Томасу Начинался четвертый день после смерти Юнити Беллвуд. Миссис Питт, конечно, рассказала супругу о своем визите в Брансвик-гарденс, и он не одобрил этот поступок. Ей пришлось пуститься в пространные объяснения, не получившие особенного успеха. Молодая женщина понимала, что не доставила мужу никакой радости – не тем, что вмешалась в дела, к чему он более чем привык, но тем, что так поспешила встретиться с Домиником.

– Не знаю, – ответил суперинтендант на ее вопрос. – Если судить по фактам, это наиболее вероятно. Но судя по тому, что я знаю об этом человеке, такая вероятность минимальна.