Я решила не обнадеживать лишнего, хотя Алиена говорила, что все будет хорошо, не враги Ланграны были собственным детям и роду. Я успела только договорить последнюю фразу, как оказалась в тугих кольцах наагского хвоста. Сид вплотную приблизил свое лицо к моему и сжал руками предплечья.

— Вспомни! Вспомни, пожалуйста! Даже если не уверена, будем варить и пробовать. Доделывать и снова пробовать. Пожалуйста… Все, что захочешь, сделаю! Ручной собачкой буду…

— Так! Охолонись, парень! Нам ещё с Элиной поговорить надо, может она, вообще, это зелье сама прекрасно знает? А то не сделано ещё ничего, а он уже обещаний надавал. — Я прекрасно понимала, что сейчас чувствует Сид. Для него, я могла вернуть ему его смысл жизни.

Теперь понятно, почему он все время злился, сам не зная на что. Сила что не имела выхода давила и не давала покоя. Но наг услышал только то, что нам нужно найти Элину.

Я и глазом не успела моргнуть, как этот сумасшедший выгреб меня из колец собственного хвоста и, прижав к себе, рванул через всю поляну.

Элина выслушала сначала нага с историей о его болезни, потом меня. Зелье действительно оказалось ей знакомо. Похожее делали для пробуждения способностей у оборотней. Менялись только несколько компонентов.

Но дело в том, что все эти составляющие нужно было собирать. И если почти все не составляло труда найти, то с одним мы застопорились. Я знала название, которое давно устарело, а объяснить не могла.

Выручила нас, как ни странно Миа. Оказывается, крошащийся камень, который мы не могли опознать, всего лишь грозовик. И его применяли в окраске тканей, но редко, потому что он давал только несколько синих оттенков. А цвет грозового неба здесь был непопулярен, по понятным причинам.

Но камень этот был широко распространен, а уж в местных горах наравне со змеевиком заполонили всю округу. Проснувшись на заре и прихватив подготовленную с вечера еду, мы отправлялись за компонентами для нашего отвара.

И хотя вечером Сид сказал, что будет ждать, мы сильно удивились, обнаружив спящего нага на крыльце. Он и не уползал, оказывается. Чуткий сон нага мы прервали только своим появлением, но уже через пару мгновений он был бодр и готов к пути, перехватив разом все наши котомки.

Все в мире преображается с наступлением рассвета. Прозрачный предрассветный сумрак дрожащей вуалью окутывает предметы, скрадывает четкие линии очертаний, оставляя только размытые силуэты.

Но уже первые, еще робкие солнечные лучи, разбиваясь в тысячах росинок, преломляются, отражаются, переплетаются между собой, наполняют мир особой, завораживающей симфонией пробуждения.

Встретить рассвет в горах, редкая удача, что не каждому выпадает в жизни. Такие моменты делают душу чище, мысли яснее, истину важнее. Чувствуя рядом древних исполинов, что встретили свой первый рассвет, наверное, вместе с сотворением мира, становится понятной и различимой вся тщетная и корыстная суета, что мы, по какой-то нелепой ошибке, стали считать настоящей жизнью.

Вот и я отвлеклась от поиска так нужного нам грозовика, не в силах справиться с чувством ликования от наступления нового дня. Мы собрали почти все нужные нам растения. Элина, что руководила процессом сбора, по одному только ей ведомому принципу, выбирала из десятка одинаковых на мой взгляд растений одно единственное.

Алиена одобрительно комментировала действия травницы и поясняла все непонятные для меня моменты. Сухое, свободное от росы растение не подходило ни для чего, слишком покрытое росинками тоже. Одну травинку мы искали на открытых для солнца местах, точно такое же, но растущее в постоянной тени, уже не забиралось. Другую же, наоборот, рвали именно там, где солнца не бывает.

Мне доверили собирать грозовик. Вот тут точно ничего не напутаешь. К тому же была у меня задумка. Раз уж обзавелись настолько ценной тканью, как паучий шелк, а Миа обещала сшить самые лучшие платья, что она только могла, то я собиралась попросить ее покрасить платье именно в темно-синий цвет. В моей голове, уже лет двадцать, как засел образ платья, которое я бы никогда себе не позволила, просто потому, что в таком платье нужно парить по паркету под вальсы Штрауса или опускаться в грациозном реверансе, а не стоять по три минуты перед зеркалом раз в год.

Мою идею с цветом платья никто не оценил. Но Миа сказала, что если я хочу именно этого, то она сделает. Только для меня, чтобы доставить мне радость. Элина тоже смотрела встревожено, но потом, что-то вспомнив, улыбнулась и кивнула головой. Наверное, про комплект, подаренный Лернарином. Сид же наоборот помрачнел, заявив, что у меня, конечно, есть основания для опасений, и для претензий лично им, но ритуальный брак с ними, не настолько кошмарен, чтобы заранее траурное платье шить.

Решивший идти вместе с нами Рис, который сейчас занимался костром и приготовлением отвара под легкий перекус, вообще заявил, что глупость мы придумали страшенную. Он прямо заявил, что его дядя ничем не заслужил от меня такой милости, и с чего мы все так дружно решили напрячься, чтобы «сделать нашего врага сильнее», он искренне понимать не желал. Сид на это только тяжело вздохнул и предложил клятву на крови о неприченении вреда мне и моим близким.

Рид, конечно же, согласился и потребовал немедленного исполнения данного слова, чем умилил Алиену. По ее словам, она впервые видела такого смышленого и продуманного нага, а с учетом возраста Наариса, его поступки только увеличивали свою значимость.

— «Даже среди тех нагов, что прислуживали на черных работах в замке, не было таких умненьких — некромантка явно умилялась, словно над пушистым котенком — либо мальчик уникален, либо постоянное скрещивание с людьми дало все-таки свой результат и наги стали более разумны».

Что-то царапнуло меня в этих словах, я прокручивала их снова и снова, пока не поняла. Наги, прислуживающие некромантам?

— «Алиена! У вас были слуги наги? — Не состыковывались у меня повсеместный страх и ненависть перед Лангранами и служба на них же. — Пленные что-ли? Рабы?

— Нет, что ты, ребенок! Какие пленные и рабы? — В моих мыслях послышался смешок Алиены. — Эти шли только на опыты да на ритуалы, целый клан прислуживал, добровольно и за плату. Убирались, в саду порядки наводили, возили колесницы, наагские шкуры выделывали, остатки тел жгли. Ничего важного им доверить все равно нельзя было. Что сами были какого-то невнятного цвета, что мозги у них были такие же невнятные. Да вон у нага спроси».

— Сид, можно спросить? — Я отвлекла нага, старающегося взять на себя максимум физической нагрузки, чтобы нам помочь. — А были такие наги, что сами служили Лангранам?

Синий змей развернулся ко мне, чуть ли не подпрыгнув на месте.

- Откуда ссзнаешшс о позоре наагского рода? — Сид оказался около меня буквально за секунду.

— Слышала где-то…

— Очень странные вещи ты «слышишь». То про зелье блокирующее силы, то про возможность отмены его действия, теперь вот про тщательно скрываемое и запрещенное к воспоминанию любое упоминание о предателях. — Наг обвил меня своим хвостом и сжал руками предплечья. Крепко, но аккуратно. — Не упоминай и больше ни у кого не спрашивай об этой мрази, хорошо?