– Что ты хочешь сказать? – спросил Джимми.

– Не знаю, но как-то странно. – Прежде чем продолжить, Эллен сделала глубокий вдох. – Думаю, они идут по ложному следу. Думаю, что это женщина.

– Женщина? Разве ты можешь думать иначе? Еще один маленький хобби-проект. – Лейф поднял глаза к потолку.

– Да, женщина, – настойчиво сказала Эллен, проигнорировав колкость.

Она рассказала об американском случае, когда нашли убитую девочку, завернутую в одеяло. Оказалось, что мама убила свою дочь. Она также рассказала о случае, когда мама оставила после себя варежку, и провела параллель с рюкзаком Люкке.

– Представьте, какие будут заголовки, если это окажется женщина, – заметил Джимми.

– Но ведь женщины-убийцы встречаются крайне редко. Разве нет?

– Каждый десятый убийца – женщина. Начиная с тысяча девятьсот девяностого года, в Швеции каждый год родители убивают примерно семь детей, причем в половине случаев убийцы – матери. Женщины убивают чужих детей настолько редко, что почти нет статистики, а имеющиеся случаи мы хорошо помним. Слишком хорошо. Немка из Арбоги, например[15]. В нашем случае это может быть кто-то из членов семьи.

– Ты намекаешь на мать? – спросила Детеканна.

– Я просмотрела протоколы допросов по делу об опекунстве и нашла немало признаков того, что с мамой не все в порядке.

– Да, я тоже просмотрела эти документы. Да и папа, похоже, не совсем в норме, раз уж мы об этом заговорили, – заметила Детеканна.

– Совершенно верно. Но я все равно считаю, что многое указывает на то, что это женщина. Например, женщина часто подвергает свою жертву чрезмерному насилию, например, нанося ей множество ножевых ранений или ударов. В случае с Люкке ей дали чересчур большую дозу снотворного, что также можно считать чрезмерным насилием.

– Да, или незнанием, – добавила Детеканна.

– Но непонятно, по каким мотивам? – спросил Интернет.

– Я читала про другой случай, – продолжила Эллен. – Ребенка убил его собственный отец после сильного давления со стороны его девушки, по мнению которой ребенок мешал их отношениям. До этого девушка заставила отца сдать анализ ДНК, точно так же, как мачеха Люкке заставляла сделать Харальда, согласно решению суда о разводе.

– Итак, мачеха. Час от часу не легче.

– Да, может быть, но мама Люкке страдала послеродовой депрессией, своего рода психическим расстройством, что часто встречается среди женщин-преступниц.

– Ну, ладно, прекращай. Кто может ее остановить? – спросил Лейф.

– Все равно не понимаю, почему кто-то из членов семьи хотел убить Люкке? – подала голос Детеканна.

– Может быть, Люкке им мешала. Зависть.

Лейф покачал головой.

– Я этому не верю. Думаю, ты глубоко заблуждаешься. Давайте придерживаться версии полиции.

– Подожди, Лейф, – вмешался Джимми. – Конечно, мы будем придерживаться версии полиции, пока не узнаем ничего нового. Но, Эллен, я все равно хочу, чтобы ты это проверила. Возможно, в этом что-то есть.

– Что может заставить женщину убить? – спросила Детеканна.

– Зависть, ненависть и эгоизм. Это самые очевидные причины. А вы знаете, что самая сильная зависть обычно возникает между матерью и дочерью?

Теперь Детеканна покачала головой. То, что она услышала, ей не понравилось. Или она не поверила словам Эллен, или подумала о своей собственной дочери.

– Ну хорошо. Но почему тогда полиция не идет по этому следу? А если ты ошибаешься? – опять взял слово Лейф.

– Потому что это очень необычно. Статистика говорит о другом. Полиция думает, что убийца – мужчина, потому что чаще всего так и бывает. Они не могут мыслить нестандартно, но нам это давно известно. Они только ищут доказательства, которые подтверждают их собственные теории, и все время думают о педофилии. Полиция видит не то, что есть, а то, что хочет видеть.

– Хорошо сказано. На этом пока все. На чем сегодня вечером делаем акцент?

Детеканна рассказала, что собрала материалы региональных отделений о том, как по всей стране в память о Люкке зажигают свечи.

Джимми кивнул, но вид у него был не особенно довольный.

– Опять «Спокойной ночи, малыши». Ну ладно, давайте так. Надеюсь, у нас прибавится информации. Что пишут на «Флэшбэке»?

– Ничего что стоило бы нашего внимания.

– Анна, ты получила ответ по камере контроля скорости? – спросила Эллен.

Детеканна покачала головой.

– Пока нет, но мне удалось выяснить, откуда взялось одеяло.

После собрания Эллен прошла в одну из аппаратных.

Найденное флисовое одеяло продавалось во всех магазинах сети «Айса» по акции «Купи два по цене одного, всего за 99 крон». То есть, любой житель этой вытянутой с севера на юг страны мог купить такое одеяло. Или два.

Она написала груминг[16] на бумажке. Полиция ведь конфисковала компьютер Люкке. Может быть, они что-то нашли?

Потом взяла телефон и позвонила Уве.

– Я не понимаю, почему вы считаете, что речь идет об убийстве на почве секса? Ведь вскрытие не показало признаков сексуального принуждения.

– Эти признаки трудно выявить. Мне, наверное, не надо объяснять тебе, что существуют презервативы. Если таковой применялся, что вероятно в данном случае, тогда сексуальное принуждение не оставляет следов.

Эллен попыталась вытеснить картины, которые всплыли у нее в голове.

– Это же не логично? Значит, вы считаете, что это педофил? Зачем ему тогда было убивать ее, а затем закутывать?

– Да, на это указывает наше профилирование. А что касается ответа на твой второй вопрос, он ведь не знал, что с ней сделает. Большинство педофилов не считают, что совершают преступление. Они думают, что дети тоже получают удовольствие.

– Получается, сначала он ее удовлетворяет, а потом убивает?

– Все может пойти не по плану. И тому бывает тысяча причин. Полиция должна опираться на имеющиеся факты. Мы не считаем и домысливаем. Мы полагаемся на факты, которые должны привести нас туда, куда нужно.

– Что это тогда за факты?

– Например, те, о которых мы только что говорили.

– Как она попала к водонапорной башне?