Однако сестра продолжала работать. Дыхание ее заметно участилось, щеки побледнели. Пальцы продолжали перебирать невидимые нити. Наконец Адди глубоко вдохнула и медленно, с облегчением, выдохнула. Она двинулась в нашу сторону, но, сделав несколько шагов, вдруг пошатнулась. Я бросилась к ней на помощь.

– Ты в порядке, девочка Адди? – спросил Монти.

– Да. – Она открыла глаза. – Да, в порядке. Дэл, чтобы я никогда больше не видела таких вещей. Ты к этому еще не готова.

– Поняла, – кивнула я.

От радости, что все обошлось, я даже не обиделась.

Дома, выждав немного, я приоткрыла дверь комнаты Адди и заглянула внутрь. Как всегда, меня поразил царивший в комнате порядок. Ни одного предмета одежды на кровати или на кресле, ни одной раскрытой книги на зеленом шерстяном ковре. Адди, сидящая на кровати с портативным компьютером на коленях, подняла голову.

– Ну, что еще стряслось? – спросила она.

– Ничего. Просто я хотела тебя поблагодарить. Ты меня спасла.

Сестра смущенно пожала плечами:

– Всегда готова помочь. Правда, раньше тебе это не было нужно.

– Я считала, что ты не веришь в метод настройки.

– Так оно и есть. Ты ведь видела, как трудно это было. Не всякий разрыв можно ликвидировать при помощи настройки, Дэл. Не всякий мир можно спасти.

Войдя в комнату сестры, я присела на краешек кровати:

– Почему ты это сделала?

Отложив в сторону лэптоп, Адди подтянула колени к подбородку:

– Что бы ты обо мне ни думала, я все-таки не совсем бессердечная.

– Я вовсе не…

– Так думают все. – Сестра сжала губы, и я с удивлением заметила, что они дрожат. – Считают, что я ставлю Путешественников выше всех людей на свете, потому что мне на всех наплевать. Это неправда. Но когда ты слишком беспокоишься о ком-то или о чем-то, это мешает тебе видеть картину, перспективу. Без Путешественников мы бы потеряли все, включая любимых людей. Заботиться о других – большая роскошь, Дэл. Не каждый может себе это позволить.

Прежде Адди никогда не говорила о Путешествиях и Путешественниках с такой горечью. Утверждала, что Путешествия – ее призвание, профессия Путешественника – то, к чему она стремится и чему готова посвятить всю жизнь. Но теперь, видя, как она потирает глаза ладонью, чтобы скрыть слезы, я начала понимать, что все не так просто.

– Да ты вовсе не бессердечная, – твердо сказала я. – Бессердечный человек сегодня ни за что не пришел бы мне на помощь.

Адди взмахнула рукой, словно отбрасывая мои слова в сторону.

– Я должна была вмешаться раньше. Просто забыла, что тебе прежде не приходилось изолировать людей. Это гораздо труднее, чем изолировать неодушевленный предмет.

– Потому что они двигаются?

– Люди непредсказуемы. Именно это делает их опасными.

– Дедушка уже лежит в постели, – раздался голос мамы. Она стояла у порога комнаты Адди. – Сегодня у вас все прошло нормально?

– Во всяком случае, не случилось ничего такого, с чем я не смогла бы справиться, – ответила Адди. – А как парни, с которыми ты работаешь? Делают успехи?

Мама нахмурилась:

– Это закрытая информация, Аддисон.

– Я всего лишь хотела узнать, как у тебя дела.

– Дела идут своим чередом. И это все, что тебе надо знать, – произнесла мама и подняла брови. Вероятно, ее удивило то, что мы мирно беседуем, а не таскаем друг друга за волосы. – У вас точно сегодня все было в порядке?

Я затаила дыхание. Адди могла сообщить, что я едва не натворила бед. Мама страшно разозлилась бы на меня и заставила бы выполнить скучные упражнения – и это как минимум.

Сестра решительным жестом закрыла крышку портативного компьютера и промолвила:

– Сегодня Дэл научилась очень многому.

Я вспомнила приступ ревности, из-за которого чуть не наломала дров, и пришла к выводу, что Адди права.

– Доброе утро, крошка!

С трудом открыв глаза, я увидела отца. Он сидел на краю кровати, под его весом она изрядно накренилась. Хлопая ресницами, я с трудом пришла в себя – мне только что снился сон, в котором наш дом разрушился, а на его месте возникла серая мгла.

– Я принес тебе кофе, – сказал папа.

Над чашкой, которую он протянул мне, поднимался ароматный пар. Приподнявшись на локтях, я села, опираясь спиной на металлическое изголовье кровати.

– Что случилось? – спросила я отца, которого не видела уже несколько суток.

– Я собираюсь в большое Путешествие. И перед тем, как отправиться в путь, решил проверить, все ли у тебя порядке.

– Ты опять уходишь? А как же концерт?

Согласно сложившейся семейной традиции, в одну из суббот каждого месяца родители водили нас с сестрой слушать симфонический оркестр. Отец надеялся приучить нас получать удовольствие от музыки, так сказать, в чистом виде. Я неоднократно высказывала недовольство по поводу насильственного принуждения к проведению всей первой половины субботнего дня в обществе родственников, но отмена этого правила даже не обсуждалась. Это означало, что проблема, с которой на сей раз приходилось иметь дело моим родителям, была очень серьезной.

– Может, на следующей неделе, – добавил отец. Однако, говоря это, он смотрел в пол, поэтому я поняла, что слово «может» следует понимать как «никаких шансов».

– А можно мне сегодня пойти с тобой? – спросила я, заранее зная, каким будет ответ.

Когда я была совсем маленькой, отец порой брал меня с собой. Разумеется, не когда речь шла о необходимости разделения – это мама запретила строго-настрого, – а в тех случаях, если отцу предстояло выполнить какое-то нетрудное задание, не связанное с какой-либо опасностью. При этом мне было поставлено условие – совершая любой переход через портал, я должна была держать отца за руку, а остальное время – находиться в непосредственной близости от него.

– Пап, я не буду путаться под ногами. А вдруг я тоже окажусь полезной?

– Ни в коем случае. Работа предстоит серьезная. Нужно будет следить сразу за многими вещами, так что я не смогу отвлекаться на тебя. И никто из моей команды не сможет.