— Конечно, — согласился Эрнст и уже смело взял из ящика Кроне две сигары и сунул себе в карман. — Это, конечно, легче…

После ухода Эрнста Кроне опустил шторы и зажег свет.

Окна уютно светились сквозь живую изгородь, окружающую небольшой домик. Прохожие не без зависти поглядывали на этот уголок, подобный островку, уцелевшему в море невзгод, захлестнувших Западную Германию. Многие знали, что под видом безобидного бюргера здесь нашел себе приют какой–то субъект, занимавший в гитлеровские времена видное положение и даже имевший звание группенфюрера СС, и многие были уверены, что если бы дело происходило на советской стороне, то этому субъекту пришлось бы солоно. Но заявления в комиссию по денацификации, возглавляемую сэром Монтегю Грили, ни к чему не приводили, разве только к неприятностям для заявителей. Поэтому заявления скоро прекратились, и Кроне никто не беспокоил.

Кроне вел замкнутую жизнь. Днем к нему приходили кухарка и уборщица. Вечера он проводил один, запершись в доме. Посетители бывали редко. Это были люди, которых никто в этой местности не знал.

Сегодня, как и всегда, у Кроне царила тишина. Самые любопытные уши, если их интересовало происходящее в доме, не уловили бы снаружи телефонного звонка, раздавшегося в комнате, где сидел Кроне.

— О, Фрэнк! — с неподдельной радостью воскликнул Кроне, сняв трубку. Ты уже здесь?! Ну, ну, я буду очень рад… Только приходи пешком. Дверь на веранду будет не заперта…

Повесив трубку, Кроне посмотрел на часы и отпер балконную дверь.

Прошло не больше четверти часа, и в комнату вошел полковник Фрэнк Паркер. Он плотно затворил дверь за собой и повернул ключ.

— Вот и я, Мак, — сказал он просто, снимая перчатки и отбрасывая их в сторону вместе со шляпой.

Кроне пошел ему навстречу и двумя руками потряс руку Паркера.

— Приятно видеть тебя в порядке! Только с тобой я чувствую себя самим собою и ощущаю, что цел.

— Да и тебе достался довольно трудный пост. По сравнению с тобой пресловутый британский Лоуренс жил у арабов, как в пансионе!

Кроне достал из шкафчика несколько бутылок.

— Покрепче?.. Один наш английский коллега, говорят, потчует своих друзей месивом собственного изобретения. Он называет его "Устрица пустыни"… Прочищает мозги, как выстрел.

С этими словами Кроне принялся за приготовление коктейля.

Паркер оглядел комнату.

— Совсем обжился? — спросил он.

— Завтра снимаюсь с якоря.

— Так я займу твою хижину.

— Получай в наследство!

— С рецептом "Устрицы"?

— Как всякий другой чужой секрет, могу уступить за сходную цену.

— А ты домой?

— Зависит от того, что ты называешь домом.

— В Штаты?

— Боюсь, что я настолько отвык от Штатов, что именно туда–то и приехал бы, как в гости. Нет, я еду как раз в обратном направлении.

— На ту сторону?

— Да.

— Покупать души?

— За время работы в гестапо я пришел к выводу: далеко не все покупается и продается.

— Странный вывод… для такой службы!

— Видишь ли… мне несколько раз пришлось там столкнуться с коммунистами. Их нельзя было ничем заставить изменить своим взглядам: ни кнутом, ни деньгами.

— У немцев было мало денег.

Кроне покачал головой.

— Нет… не все продается. Нам нужно с этим считаться. Вот и сейчас я опять нарвался на такого субъекта. Он даже еще и не коммунист, хотя идет к этому.

— Не можешь купить?

— Его пробовали купить англичане — не вышло. Теперь мы хотим его просто украсть.

— Такая важная птица?

— У него в голове кое–что, чего нам нехватает для некоторых работ реактивщиков.

— Так при чем тут англичане?

Кроне рассмеялся.

— Они думали утащить его у нас из–под носа, а нос им натяну я!

— Это правильно… А что тебя гонит с места?

— Нужно побывать среди немцев в советской зоне и заодно обделать это дело с инженером Шверером…

— Этим самым, с реактивными проектами?"

— Да.

Паркер поставил на край стола пустой стакан.

— Твое месиво действует здорово! Особенно на голодный желудок.

— К сожалению, ничего не могу предложить, кроме бисквитов и шоколада.

— Вполне устраивает! Я ведь сластена… Я спешил застать тебя. Мне предстоит провести тут некоторое время.

— Тебе будет трудновато, Фрэнк. Немцы здесь особенно недолюбливают нашего брата.

— Обломаем!..

— Они даже таких, как я, не очень–то уважают. А если бы они знали, что я вовсе не немец фон Кроне, а Мак—Кронин, американец, мне пришлось бы худо… Нужно замесить все наново.

— Приготовь мне еще порцию твоего "Крокодила пустыни"… Но то, что ты говоришь о здешнем народе, меня удивляет.

— Рано или поздно то же самое произойдет по всей зоне.

— Глупости! — упрямо проговорил Паркер. — Впрочем, я тут ненадолго. Только наберу кое–какой народ.

— Наших отсюда не сманишь!

— Мне нужны немцы. Фу, чорт! Как я не сообразил сразу; ведь ты же должен знать всех и каждого.

— Какого сорта люди тебе нужны?

— Для создания чего–то вроде "иностранного легиона".

— Тут ты, конечно, прав.

— Это не моя мысль; так думают все наши, постарше меня.

— Да, когда–то французы первыми поняли, что такое иностранный легион… — задумчиво проговорил Кроне. — Нам еще чертовски может понадобиться подобное учреждение. Нужно заранее подбирать такой народ, которому уже некуда деваться, а нигде, как здесь, в Западной Германии, ты не найдешь его в таком количестве.

— Вот, вот, — обрадованно сказал Паркер. — И в руках держать можно и отвечать не придется перед папами, мамами да перед избирателями. Тризония надолго останется для нас резервуаром, из которого мы будем черпать солдат для самых трудных дел и мест.

— Однако у тебя большой диапазон: Токио—Париж! Который же из флангов настоящий?

— Оба. Наши стремятся занять такие позиции, чтобы господствовать и над Старым Светом. Поэтому базы в Исландии, Гренландии и на Аляске ничуть не менее важны, чем в Тихом океане, Желтом море или Мраморном. Иначе мы никогда не возьмем Советы в достаточно крепкие клещи. При той политике, которую ведут в Вашингтоне, нам нужен не один Гибралтар, а десять: средиземноморский, полярный, атлантический, тихоокеанский. Везде: в Европе, в Азии, в Африке — всюду! И для каждой такой позиции мы должны найти чудаков, которые согласились бы сидеть в ее гарнизоне за пару галет и глоток джина.