— У-у, — зачесав в затылке, пошел по кругу Аркаим. — Дай припомню… Стало быть, ты с самого алтаря в час жертвоприношения унес избранную Господом нашим в неведомые дали. Великое горе на меня тогда обрушилось. Да, великое. Обезумел я совсем от ненависти и горя. Ну, ты ведь понимаешь, в каком я был состоянии? Вспорол я им обоим животы, выпустил кишки и велел связать между собой, после чего их гоняли плетьми по кругу, пока они не упали. Затем я велел раздробить им камнями руки и ноги, после чего порезать на мелкие кусочки, начиная…

Ведун рубанул из-за головы, но по плечу не попал — колдун крутанулся, и клинок лишь чиркнул по ткани. Аркаим отскочил, развел руками:

— Отчего ты злишься, чужеземец? Это было так давно, что сами их кости истлели от времени. Их имена утонули в веках, их род позабыт сотнями поколений, их радости — тлен, их мечты — мусор. Что тебе их крик, чужеземец? Ах, как они кричали! Они выли, вопили и плакали часов пять, до самых сумерек. Их вопли заглушали хруст дробящихся костей, их вой распугал всех птиц на полдня пути вокруг…

Олег снова ринулся вперед, попытался перерубить колдуна пополам, но тот успел провернуться, и клинок опять лишь шелестнул по ткани, не оставив следа. Теперь Аркаим останавливаться не стал, вращение его стало стремительным, как водоворот в горной реке. Колдун придвинулся ближе — рукав зацепил клинок ведуна и едва не вырвал из рук. Середин попятился, оглядываясь, увидел какой-то медный ящик с щелью, швырнул во врага. Металл жалобно пискнул, в стороны полетели разноцветные бумажки, а емкость с разорванным боком с грохотом врезалась в стену. Аркаим быстро накатился — Олегу пришлось отбежать к массивному напольному кресту. Ведун опрокинул его, швырнул ногой под полы мантии, а сам тут же прыгнул вверх, пытаясь срубить макушку колдовского черепа. Древний чародей и вправду потерял равновесие, но именно это и спасло ему жизнь. Аркаим упал, кувыркнулся к двери, вылетел наружу и свалился вниз за ступени. Середин кинулся следом, подхватив стоявший возле выхода табурет.

Зрелище, которое ожидало его здесь, заставило ведуна сбавить гонор. По краю двора стояли десятки мужчин: в белых рубахах, в черных шароварах и коричневых полусапожках. Большинство были лысыми, но некоторые имели прически. «Волосатики» отличались также шелковыми рубахами и сверкающими кристаллами на воротах. У каждого из обитателей замка в руках поблескивала совня.

— Что скажешь, пророческий странник? — засмеялся Аркаим. — Ведомо ли тебе смирение, чужеземец?

— Ерунда, — быстрым шагом направился к нему ведун. — Их не больше сотни. Как-нибудь управлюсь.

Колдун вновь закрутился — Олег толкнул табурет вперед, потом еще и еще. Ногти колдуна раз за разом вырывали из сиденья крупные щепы, пока не разломили его на несколько частей. Ведун сделал вид, что бросает ножки табурета под мантию, а когда Аркаим подскочил — прыгнул на него, прикрываясь от рук этими самыми ножками, врезался в тело, тут же ударил саблей снизу вверх, метясь в подбородок. Вращение захватило его, отшвырнуло, он упал на землю, пару раз перекувыркнулся, тут же вскочил на ноги, выставил клинок. Колдун тоже прекратил вращаться. С некоторым недоумением он поднес руку к уху, посмотрел на пальцы, вскинул их и показал мужчинам:

— Кровь! Он отворил мне кровь!

По рядам прокатился гул.

— Я тебе еще не то выпущу! — Олег отбежал, подобрал одну из ножек, уцелевших после гибели табурета.

Чародей вскинул руку. Двор наполнился оглушительным грохотом, вокруг Середина засвистели пули выбивая из мраморной крошки множество фонтанчиков.

— Достаточно! — вновь поднял ладонь Аркаим, и во дворе повисла тишина. — Остановись, несчастный. В своей жалкой древности ты забыл, каковым могуществом наделила нас мудрость Господа. В наших руках теперь есть такая чудесная вещь, как пулемет. А ты не бессмертен.

— Проклятье… — Ведун ощутил, как по спине заструился неприятный холодок. Он стоял на голом месте, один как перст, а сверху в него целилось не меньше четырех стволов.

— Посмотрите на него, дети мои! — провозгласил чародей. — Вот он, предсказанный пророчеством странник! Вот он, пришедший через века враг. Именно с такими врагами приходилось сражаться вашим предкам, именно их они одолели в тяжелых сражениях. Смотрите, даже мне он сумел отворить кровь! Доблесть врагов наших есть зеркало нашей доблести. Будем достойны отцов наших!

— Слава! — дружно жахнули ратовищами о землю мужчины.

— Будем достойны Господа нашего!

— Слава! — опять гукнули мужи.

— Будем достойны земли нашей!

— Слава!

— Будем достойны могил наших!

— Слава!

— Опусти оружие, несчастный, — повернулся Аркаим к ведуну. — Опусти свой меч, гость мой. Опусти, ибо ты смертен.

Колдун слегка приподнял руку, и с разных сторон с Середину приблизились шестеро парней, нацеливших на него острия совней. Олег прикинул, что, если рывком сократить расстояние, подкатиться под копья, пулеметчики стрелять не станут — побоятся зацепить своих.

— Не делай глупостей, чужеземец, — покачал головой чародей. — Тебе не о чем страдать. Прошло столько лет! На земле успели возникнуть и сгинуть целые народы, целые страны и цивилизации. Бывшие друзья сделались врагами, бывшие враги сдружились и слились в единое целое, мудрость стала наивностью, наивность вспоминают как древнюю мудрость. Прошло больше одиннадцати веков. Мир перевернулся! И не один раз! А ты пытаешься протащить сюда месть за двух маленьких человечков. Тысяча сто лет, чужеземец! Возможно, ты еще не понял, но от них давным-давно не осталось даже душ.

— Это были мои друзья.

— Посмотри на меня, чужеземец. Ты отнял у меня куда больше. Ты отнял моего бога! Ты даже не представляешь, как мне хотелось тебя убить. Ты не представляешь, сколько веков эта жажда сжигала мое нутро, словно проглоченный из жаровни уголь. Но сейчас я говорю: опусти свое оружие, чужеземец. Опусти его и я забуду про месть. Я протяну тебе руку дружбы и отпущу в целости и сохранности. Мне не нужна ни твоя жизнь, ни твоя свобода. Время ненависти ушло. Пришло время мира.

Насчет последнего постулата Олег с чародеем мог бы поспорить, но шесть копий и четыре пулемета побуждали его настроиться на более дружелюбное поведение. Середин снял через плечо свой пояс, вогнал саблю в ножны.

— Франк, забери у нашего гостя лишнюю тяжесть, — склонил голову Аркаим.

Один из парней, в шелковой рубахе, подступил ближе и принял от ведуна поясной набор.

— Так наш разговор будет протекать намного спокойнее, — улыбнулся чародей. — Теперь пойдем, друг мой. Мне будет интересно пообщаться с человеком, которого я не видел почти тысячу сто пятьдесят два года. Мой дом — твой дом.

Внутри монументальное здание не меньше чем пятисотлетнего возраста выглядело куда более уютно, нежели снаружи. Стены были обшиты деревом, на полах лежали ковры, почти везде горел свет. Но больше всего Олега поразил лифт. Обычный, отделанный пластиком лифт, который доставил их на четвертый этаж. Там перед гостем раскинулся обширный зал. Повсюду лежали и висели ковры, даже потолок был обит чем-то мохнатым. Стояло несколько причудливых торшеров, сверкали хрустальные люстры, в самом центре краснел большущий кожаный диван. Метрах в семи от него возвышался на ножках солидный плоский экран, вполне достойный занять место в кинотеатре среднего размера.