— Я удивляюсь, что Клинтон воспринимает все так спокойно. Ведь теперь должно пройти немало времени, прежде чем корабли «Скайларк лайн» осмелятся войти в китайские воды.

— Право, не знаю. Торговля с Кантоном была выгодной, но я думаю, Клинтон стал уставать от долгих путешествий. Во всяком случае, я могу с уверенностью сказать это обУоррене. Они сделали несколько остановок в Европе, чтобы нащупать новые рынки.

Джорджина слышала об этом впервые.

— Так, может быть, Англия прощена и будет одним из таких рынков?

Дрю поднял на сестру глаза и хмыкнул.

— Ты, должно быть, шутишь. Ты помнишь, во что нам обошлась их блокада перед войной? Не говоря уж о том, сколько раз их военные корабли останавливали наши, чтобы насильственно завербовать так называемых дезертиров. Наверное, в преисподней жар сменится холодом в тот день, когда Клинтон снова заключит торговую сделку с англичанином, как бы мы ни были заинтересованы в торговле с Англией. А мы в общем-то не очень и заинтересованы.

Джорджина разочарованно вздохнула. Если у нее внезапно и родилась тайная надежда на то, что она может снова побывать в Англии, ее следует сразу же похоронить. Если бы путешествие на Ямайку для Джеймса не было последним, она без проблем могла бы совершить туда вояж. Но он ведь сказал, что на Ямайке собирается лишь продать свои владения и затем навсегда вернуться в Англию.

— Я так не стала бы утверждать, — негромко сказала она.

— Почему ты нахмурилась, Джорджи? Или ты уже отпустила грехи Англии, после того как эти английские подонки украли у тебя Малкольма и причинили тебе столько горя?

Джорджина едва не засмеялась. Англии — нет, а вот одному конкретному англичанину она простила бы все, если бы… если бы что? Если бы он немного любил ее, а не просто испытывал к ней вожделение? Но не имеет смысла даже думать об этом.

Однако Дрю ожидал ответа, и ответ ее, по всей видимости, оправдал его ожидания.

— Разумеется, нет, — бросила она и повернулась к выходу. В этот момент в дверях появился Уоррен. Он уставился на ее декольте, лицо его стало багроветь, и Джорджина резко сказала: — Ни слова, Уоррен, или я все это с себя сорву и явлюсь на праздник голой! Так и знай!

— Я бы не стал этого делать, — предостерег Дрю брата, когда тот хотел было последовать за Джорджиной.

— Нет, ну ты видел сиськи у этой девчонки? — В голосе Уоррена наряду с возмущением звучало удивление.

— Трудно было не увидеть, — коротко улыбнулся Дрю. — Я тоже сказал ей об этом — и получил сокрушительный отпор. Девчонка выросла, Уоррен, пока мы плавали по свету, и мы этого не заметили.

— Ей надо переодеться во что-то более приличное…

— Она не станет этого делать. А если ты будешь напирать на нее, она и вправду выйдет голой.

— Не будь ослом, Дрю! Она не…

— Ты уверен? — перебил брата Дрю. — Наша малышка Джорджи изменилась. Дело даже не в том, что она превратилась в писаную красавицу. Это происходило постепенно. Но она к тому же как-то внезапно стала совсем другой женщиной.

— Что ты имеешь в виду?

— Ее несговорчивость. Характер, который она то и дело показывает. Не знаю, откуда это к ней пришло, но она стала удивительно остра на язычок.

Черт возьми, ее теперь и поддразнить нельзя, она мгновенно дает отпор.

— Но это не имеет никакого отношения к ее проклятому платью.

— В конце концов кто из нас осел? — фыркнул Дрю и прибегнул к аргументу Джорджины. — Ведь ты не против того, чтобы увидеть такое платье на другой женщине? Разве не так? Эти глубокие декольте сегодня… — при этом он ухмыльнулся, — к счастью, в моде.

Спустя некоторое время, стоя среди тех, кто принимал прибывающих гостей, Уоррен волком смотрел на всех лиц мужского пола, которые слишком долго, по его разумению, задерживали взгляд на Джорджине. Конечно, никто другой в этот вечер не подумал ничего худого о ее симпатичном платье. От платьев других дам оно отличалось не только большим вкусом, но и большей скромностью.

Как это свойственно приморскому городу, женщины на празднике преобладали. И хотя вечер не готовился заранее, народу было очень много. Сначала все собирались в гостиной, но гости все прибывали, и вскоре все комнаты на первом этаже наполнились гулом.

Джорджина развлекала себя сама, хотя за ней в нескольких футах неотступно следовал Уоррен. Бойд тоже после первого же взгляда на нее оказывался постоянно рядом, стоило мужчине любого возраста к ней приблизиться, даже в сопровождении жены. Дрю неподалеку забавлялся тем, что наблюдал за обоими братьями.

— Клинтон сказал, что вы скоро отправитесь в Нью-Хэвен.

— Похоже, что так, — ответила Джорджина даме, которая присоединилась к их компании.

Миссис Уиггинс была замужем за фермером, но, будучи потомственной горожанкой, так и не приспособилась к сельской жизни. Раскрыв аляповато раскрашенный веер, она стала обмахиваться: в переполненной народом комнате становилось душно.

— Вы только что вернулись из Англии, — проговорила миссис Уиггинс так, как будто бы Джорджина могла забыть об этом. — Кстати, дорогая, как она вам понравилась?

— Ужас! — Вполне искренне ответила Джорджина. — Всюду полно людей! Лондон кишит ворами и нищими. — О живописных пейзажах и уютных деревеньках она не сочла нужным упомянуть.

— Слышишь, Амос? — повернулась миссис Уиггинс к мужу. — Как мы с тобой и предполагали.

Воровской притон.

Джорджина, разумеется, не заходила столь далеко в своей характеристике. В конце концов, был Лондон богатый и Лондон бедный. Богатые, естественно, не были ворами. Правда, там она встретила одного порочного лорда.

— Хорошо, что вы были там неделю, — продолжала миссис Уиггинс.

— Да, — согласилась Джорджина. — Я завершила все свои дела очень быстро.

Было видно, что даме до чертиков хочется узнать, какие дела были у Джорджины в Англии, но у нее не хватило смелости спросить. об этом. Естественно, Джорджина со своей стороны не испытывала желания рассказывать о том, как она была предана, обманута и покинута. Ее и до сего времени бросало в жар, когда она думала, какой же дурой была и как долго жила в своих детских фантазиях. И пришла к выводу, что ссылки на любовь не могут служить извинением. То, что она испытывала к Малкольму, не идет ни в какое сравнение с тем, что она испытывала к Джеймсу Мэлори.

Джорджина произнесла в мыслях его имя и досадливо передернула плечами, словно пытаясь отогнать родившееся смутное предчувствие, когда увидела, как миссис Уиггинс изумленно смотрит на дверь. Конечно же, это абсурд, Джорджина просто выдает желаемое за действительное Стоит ей лишь оглянуться, и ее пульс снова успокоится. Но она не могла себя заставить это сделать. В ней теплилась надежда, пусть ни на чем не основанная, и Джорджине хотелось посмаковать ее, поиграть ею до того, как эта надежда рассыплется в прах.