На сцене тем временем произошло некоторое оживление, и другая дорога стала раскрываться перед Марининым взором. Дорога эта показалась Марине необычайно красивой и радостной. Только, как она ни приглядывалась, ей не удалось ничего разобрать. Картинки сменяли друг друга с такой скоростью, что невозможно было рассмотреть ни одного более-менее четкого эпизода. Лишь чувство глубокого счастья и абсолютного покоя росло в ней, пока не превратилось в единое чудесное состояние, наполнившее ее светом и легкостью.

Пленка остановилась, демонстрация закончилась. Последнее, что Марина сумела даже не почувствовать, а уловить каким-то неведомым ей доселе органом восприятия, был живой и радостный образ ее, Марины, окутанной тонким искрящимся ореолом счастья. В этом ореоле она была не одна. Их было трое.

Сцена начала отдаляться. Постепенно она превратилась в точку, которая быстро скрылась за хрустальной озерной гладью. Некоторое время Марина наблюдала за радужными бликами, веселящимися на водной поверхности, а затем стала медленно покачиваться в такт струящейся музыке, льющейся на нее со всех сторон сразу. Музыка ласково убаюкивала ее, окутывала нежностью и негой. Затем все исчезло.

Открыв глаза, Марина не сразу смогла сообразить, где находится. Но вскоре полная неспособность памяти предо–ставить мозгу запрашиваемую информацию сменилась проблесками сознания, которые постепенно вы–строились в достаточно стройную цепочку событий. Физическое самочувствие тоже просигнализировало, что с Мариной все в полном порядке, пожалуй, даже лучше, чем «до аварии». Отбросив всякую осторожность, Марина надела мягкие тапочки, стоящие у кровати, и подошла к окну. Странно, будто и не было этой страшной ненастной ночи. От непогоды не осталось и следа. На голубом безоблачном небе переливалась огромная яркая радуга. Марина подняла руки вверх и с удовольствием потянулась, как бы прикасаясь к волшебному разноцветному сиянию. Состояние радости и какого-то удивительного незнакомого ей раньше покоя захлестнуло ее с такой силой, что слезы потоком полились из глаз...

Наплакавшись вволю, Марина махнула радуге рукой и вприпрыжку побежала вниз по лестнице на кухню. Ей страшно захотелось горячего кофе с яблочным пирогом.

Как только кофеварка начала аппетитно побулькивать, распространяя по кухне свежий кофейный аромат, в прихожей звякнул дверной колокольчик, а затем послышался звук открываемого замка. Через секунду на кухне появился Филипп. Он смешно повел носом, несколько раз торжественно хлопнул ресницами и весело проговорил:

– Что может быть лучше прекрасным солнечным утром, чем чашка свежесваренного кофе? – Он уже доставал из шкафчика парадный кофейный сервиз.

– А что, у нас сегодня праздник? – Марина взглянула на нарядные чашки и улыбнулась. В это утро улыбка не сходила с ее лица.

– Конечно, праздник. – Филипп хитро прищурился. От этого его глазки стали совсем маленькими и почти скрылись за пушистыми ресницами. – Праздник Нового Солнечного Дня, объединенный с Днем победы над темными силами ночи.

«Как здорово Филипп назвал сегодняшний день!» – подумала Марина. Именно так она себя ощущала этим утром.

Жуткие события минувшей ночи вместе со всемирным потопом и грозой казались ей сейчас далекими и неправдоподобными. Она даже не могла точно сказать, было ли это на самом деле, или примерещилось ей во сне. А вот ощущение свободного полета и заполнившей ее радости, которое она испытала потом, было совершенно реальным.

Марина потрогала шишку на голове, которая была почти единственным свидетельством ночных ужасов. Шишка уже почти рассосалась и не болела.

– Что ж, День победы надо отметить как подобает. – Марина достала из холодильника шампанское «Кристалл», купленное ею в аэропорту Сен-Мартена. Праздничный напиток дождался-таки своего часа.

Только сейчас, открывая холодильник, Марина заметила, что Филипп принес с собой темно-красный кожаный альбом, который положил на кухонный стол. Перехватив Маринин взгляд, Филипп, на мгновение смутившись, сказал, что хочет ей кое-что показать. Но чуть позже, добавил он и принялся хлопотать по хозяйству.

Праздничный завтрак был сервирован у бассейна. Когда с кофе и яблочным пирогом было покончено, Филипп начал заметно нервничать, но потом взял себя в руки, сбегал в дом и вернулся, сжимая в руках старенький альбом.

Внимательно посмотрев Марине в глаза, он сообщил ей, что считает, что минувшая ночь является особенной. Он пока сам не совсем понимает почему, но совершенно уверен, что это так.

Марина вспомнила свои ночные впечатления и внутренне согласилась с Филиппом. Действительно, этой ночью многое произошло. Только вот откуда Филипп знает об этом? Может быть, ему тоже что-то приснилось?

Филипп начал издалека. Он рассказал Марине, как когда-то двадцатилетним юношей в первый и послед–ний раз побывал в Москве.

Марина слушала историю о настоящей любви, и на глаза ее наворачивались слезы. Таким трогательным и ранимым предстал перед ней добродушный француз и такими глубокими и тонкими были его переживания.

Повествование Филиппа постепенно подошло к вчерашней ночи, и он стал рассказывать о том, как коротал время за книгой у камина. Марина слушала затаив дыхание.

Гроза бушевала... (Оказывается, вчерашняя буря и Филиппа не оставила равнодушным.) Дождь хлестал в окно... Порыв ветра... (Тоже ветер.) Окно распахнулось... (И у него окно.) Упал альбом... Раскрылся... Фотография...

После всего этого Филипп неожиданно почувствовал, что с Мариной что-то неладно. Он сам не мог объяснить, откуда взялось это ощущение. Обеспокоенный француз тут же поспешил к Марине и увидел, что та лежит в кухне на полу. Сначала Филипп страшно перепугался, так как подумал, что Марина без сознания. Но, пощупав ее пульс и услышав ровное размеренное дыхание, понял, что она попросту спит. Она спала так крепко, что не проснулась даже тогда, когда Филипп аккуратно поднял ее на руки, перенес по лест–нице на второй этаж и уложил в постель. Там он еще раз взял Марину за запястье и некоторое время сосредоточенно считал пульсирующие удары. Удостоверившись, что Марининому здоровью ничто не грозит, он запер дверь и ушел к себе, где мгновенно уснул и проспал без сновидений до самого утра.

Естественно, для него явилось загадкой, отчего это Марина изволит почивать на холодном кухонном полу, а не в мягкой уютной постели. Недолго поломав над этим голову, он вспомнил, что читал статьи про людей, страдающих лунатизмом, и решил, что скорее всего это именно тот случай.

Из научно-популярных изданий он знал, что эти несчаст–ные люди во сне могут проделывать странные вещи и потом совершенно не помнят о том, что с ними было ночью. Например, одна женщина каждую ночь предпринимала походы к холодильнику и поглощала огромное количество продуктов. Ела она много и бессистемно: за шоколадом следовали сырые сосиски, листья зеленого салата и бутерброды с маслом и джемом, котлеты и селедка. Если оставалось что-то недоеденное после ужина, то она с неизменным аппетитом поедала и это. Утолив чувство голода, она, видимо, будучи отменной хозяйкой, убирала со стола, мыла грязную посуду, а иногда даже пол на кухне, и как ни в чем не бывало возвращалась к себе в кровать. Наутро она ничего не помнила о своих ночных пиршествах и каждый раз сильно удивлялась, что не находила на своем месте банку с вареньем или свиные отбивные. Поначалу озадаченная дама решила, что дом повадились посещать продовольственные воришки, и предприняла меры по повышению уровня неприступности входной двери. Однако замена замков ожидаемых результатов не принесла. Провизия продолжала регулярно исчезать.