– Значит, оно нужно лично вам? Зачем?

– Как вам сказать, государь? Ведь не у одних только «чистых женских душ бывают фантазии», мешающие счастью; они бывают иной раз также и у мужчин, и если они касаются предков, то…

– Постойте! – воскликнул король, хлопая себя по лбу. – Ведь это вас когда-то выручил из беды герцог д'Арк? О, теперь я все понимаю! Представьте себе, когда ваш дядюшка рассказал всю эту историю мне и одному юноше, то последний, недаром считаясь большим знатоком по дамской части, тут же высказал предположение, что вы не оставите дела так и непременно прибудете в Париж. А, так «парочка предков» нужна вам для Ренэ? Но, как мне кажется, его симпатии направлены по другому адресу!

– Это ровно ничего не значит, государь! Единственное преимущество «другого адреса» то, что там насчитывается что-то около ста восьмидесяти семи с четвертью тысяч благородных предков, на каковые всегда может быть представлена соответствующая расписка в виде родословного дерева. Ну, кое-какое родословное дерево может найтись и у меня, и если ваше величество удостоверит его своей королевской подписью, то посмотрим, какой адрес настоящий!

– Ну, так по рукам! – смеясь, воскликнул король. – Мы с вами заключим наступательный и оборонительный союз против «фантазий возвышенных душ», и как только вы устроите мое счастье, я сделаю все для вашего. Я озабочусь вашими предками, а герцог д'Арк…

– Потомками! – серьезно и важно договорила Беата.

Король засмеялся еще веселее, и в конце концов напускная серьезность Беатрисы не выдержала. И в королевском кабинете словно посветлело от этого молодого, искреннего, звонкого хохота.

Беатриса Перигор сразу произвела очень выгодное впечатление на Луизу Лавальер, и девушки быстро сошлись, как будто уже годами знали друг друга Жизнь Луизы потекла гораздо ровнее и светлее. Беатриса с удивительной тактичностью умела быстро найти выход из всякого хозяйственного затруднения, и это было особенно ценно теперь, когда шли деятельные хлопоты по устройству нового помещения, отделываемого специально для подруги короля. Целый день то тут, то там слышался звонкий голосок молодой девушки, отлично командовавшей всей прислугой, никогда не возвышавшей голоса, но умевшей одним словом поставить каждого на свое место. Беатриса была со всеми приветлива, но под внешней ласковостью молоденькой девушки таилась железная воля. Это проявилось очень скоро на Бертет той не понравились излишние проницательность и зоркость новой домоправительницы, и она попыталась огрызнуться на нее так, как в прошлом не раз огрызалась на робкую Лавальер, но в результате за свою дерзость пулей вылетела из состава прислуги.

Несмотря на все хлопоты, Беатриса никогда не оставляла Луизы надолго одной, и, если у Лавальер не было короля или Полина д'Артиньи находилась в отлучке, она усаживалась подле Луизы, рассказывала ей разные сказки своей родины, пела приятным голосом старинные песенки провансальских менестрелей или просто болтала, отвечая на расспросы о своем детстве в родном Тарбе! Эти рассказы доставляли неизменное удовольствие Луизе, потому что, как все робкие и застенчивые натуры, она особенно восхищалась смелостью и проказами, в которых у Беатрисы никогда не было недостатка.

Отдавая все это время хозяйству и беседам с Лавальер, Беатриса ухитрялась находить свободную минутку для того, чтобы методично знакомиться с замком и парком, а также с его обитателями. Через каких-нибудь два дня юркая Перигор отлично знала в лицо всех высокопоставленных жителей Фонтенебло, всех фрейлин, камергеров и пажей. Знала она также, сколько ступенек ведет по такой-то лестнице, сколько шагов от такого-то угла до такого-то поворота в парке и чьи окна выходят туда-то или туда-то. Словом, Беатриса могла с завязанными глазами ориентироваться в любом месте замка и парка.

Однако никому из обитателей замка не приходило в голову, что эта юркая провинциалка проявляет свое любопытство так методически и по такому строгому плану. Впрочем, ее никто не считал способной на это. Конечно, появление нового лица в обиходе королевской подруги не могло не взволновать Генриетты и ее свиты. Но после самого короткого разговора о Беатрисой Перигор все фрейлины пришли к заключению, что «новенькая» – просто провинциальная глупышка, старающаяся представиться совсем взрослой, а на самом деле ровно ничего не смыслящая в жизни и житейских делах. Таким образом, вскоре кружок Генриетты и Олимпии де Суассон совершенно перестал интересоваться личностью Беатрисы де Перигор, а остальные фрейлины тоже не обращали на нее внимания, так как она, как неравная им по происхождению, не могла быть им товаркой.

Конечно, равнодушие могло бы очень быстро смениться самым напряженным и довольно злобным вниманием, если бы кому-нибудь пришлось заметить маленький ключик, с которым Беатриса никогда не расставалась и который держала отдельно от общей связки. Но этот ключик висел на цепочке и обычно таился в таком месте, которое пока еще оставалось совершенно недоступным кому бы то ни было. Таким образом, о существовании ключика не знал никто. А ведь это был ключик ни много ни мало, как от потайной двери в покои самого короля!

Этот ключик Людовик дал Беатрисе для того, чтобы в случае нужды она могла появиться у него незаметно для других. О том, что между Людовиком и Беатрисой Перигор существовала какая-нибудь особая короткость, хотя бы и самого невинного свойства, никто не должен был знать.

Но эта короткость обещала девушке полное осуществление ее надежд. И часто, неустанно хлопоча над приготовлениями к празднованию новоселья, которым король хотел ознаменовать переведение Луизы де Лавальер в отдельное помещение, она тайком дотрагивалась до этого ключика, словно до магического амулета.

Впрочем, слово «празднование» едва ли будет подходящим для определения этого дня. Правда, сначала король хотел устроить настоящее празднество с балом и парадным ужином, но Луиза всеми силами постаралась отговорить его от этого. «Пастушку» пугали и демонстративность такого открытого торжества, и ложность ее выступления в роли официальной хозяйки такого празднества. Поэтому было решено, что среди дня к Луизе зайдут более близкие подруги из числа фрейлин и кое-кто из придворных – Ренэ д'Арк, герцог д'Айен, маркиз Дарто или кто еще пожелает. Под вечер все гости разойдутся, и тогда явится король, который поужинает с Луизой и проведет с ней вечерок.

Таким образом, Беатрисе предстоял трудный день хлопот, которые усугублялись еще и неопределенностью ее положения. Она не могла быть своей в этом обществе маркизов и герцогинь, но не была и прислугой, с которой не следовало считаться. Нужен был громадный такт, чтобы найти подходящий тон и выдержать, так сказать, «среднюю линию поведения». Но Беатриса твердо верила, что все это – временное и что будущее должно вознаградить ее за все шероховатости настоящего. Под внешностью беззаботного легкомыслия и непринужденной веселости в девушке таились ясный ум и сильная воля, и то и другое помогли ей с успехом провести взятую на себя роль.

По виду прием у Луизы де Лавальер прошел гладко и приятно. Один за другим приходили гости, причем появление среди них графа де Гиша, отношения которого с Генриеттой Английской, побежденной соперницей Лавальер, ни для кого не были тайной, произвело некоторую сенсацию; все, словно сговорившись, делали одни и те же комплименты прекрасной хозяйке, хвалили изящество и уют помещения, восторгались чудными цветами, превратившим зал в благоуханный сад и, видимо, значительно разорившими королевские оранжереи, и высказывали некоторое удивление по поводу того, что все эти цветы представляли собой разные сорта и разновидности исключительно белых лилий.