Гриффин поставил бокал и скрестил руки на столе.

— Я мог ожидать всяких объяснений, но только не такого. Что же в твоем таланте мешает замужеству?

— Мы с тобой оба черпаем энергию из одной и той же части спектра, но мое сродство с этой энергией отличается от твоего.

— Мне это известно.

— Я очень чувствительна к энергетическим токам других людей. Когда люди бодрствуют, их энергия обычно приглушена до уровня, который я могу довольно легко переносить, если только не войду в паранормальное восприятие. Но когда люди спят, энергия сна заполоняет их ауры и атмосферу вокруг них. — Она неопределенно махнула рукой. — Меня такая энергия очень будоражит, я не могу спать в одной кровати с человеком, который видит сны. А сны видят все.

У Гриффина возникло ощущение, будто он получил удар в солнечное сплетение.

— Ты хочешь сказать, что не можешь спать с мужчиной?

— Да. — Она невесело улыбнулась. — Мы с тобой два сапога пара, не так ли? Ты не осмеливаешься жениться, чтобы не подвергать жену опасностям криминального мира, в котором живешь. А я не могу выйти замуж, потому что я никогда не найду человека, которого бы я могла полюбить и который, в свою очередь, мог бы полюбить женщину с вот такой неудобной странностью.

— Но это же только странность, не более того.

В глазах Аделаиды мелькнуло тоскливое выражение и пропало.

— Со временем эта моя особенность разрушит любое ощущение близости, интимности. Конечно, поначалу мужчинам это кажется большим удобством, они видят во мне идеальную любовницу, потому что мне нравится жить в разных домах с мужчиной и я не требую на мне жениться. Но проходит не так уж много времени, и они начинают чувствовать, что я в каком-то смысле их отвергаю. И наверное, они правы.

— Нет! — очень уверенно сказал Гриффин. — Они понимают, что ты никогда не будешь принадлежать им полностью. Поначалу ты представляешь для них вызов, их это заинтриговывает, но когда они осознают, что никогда не смогут обладать тобой полностью, их это начинает злить.

Аделаида грациозно приподняла одно плечо.

— Может быть. Но что я точно знаю, так это то, что ущерб несут обе стороны. Меня довольно быстро начинает раздражать любовник, чья энергия сна настолько невыносима, что лишает меня сна и взвинчивает.

Гриффин крепко сжал в руке бокал.

— Это что, такой окольный способ дать понять, что ты не хочешь со мной спать?

Она резко втянула воздух.

— Я не это хотела сказать, не совсем это.

— Тем не менее я даю слово, что сегодня ночью не буду навязывать тебе свое внимание, — сказал он. — Ты находишься под моей защитой, и я не воспользуюсь этим преимуществом.

Аделаида прочистила горло.

— Это очень благородно с твоей стороны, однако так случилось…

Гриффин перебил ее, не дав закончить фразу: он был полон решимости сказать все, что должно быть сказано.

— Ты и так уже ясно дала понять, что для тебя то, что было между нами прошлой ночью, было вызвано только влиянием паранормальных сил.

— Господи Боже! Гриффин, ты мне силой не навязывался! Я взрослая, самостоятельная женщина, и, как ты сам отметил, нас друг к другу влечет.

— А ты объяснила это влечение влиянием энергии Лампы.

— Не совсем так!

В голосе Аделаиды послышалось раздражение.

— Я понимаю, что ты не собиралась поддаваться страсти, когда начинала работать для меня с Лампой. Тебя захватила энергия, которая на нас обрушилась.

— То есть я была захвачена и сметена моими собственными ошеломленными чувствами? — поинтересовалась она ядовитым тоном.

— Можно и так сказать.

— А как насчет вас, сэр? Вы тоже стали жертвой?

— Черт, нет! — пробормотал Гриффин. — Я точно знал, что делаю.

— Иными словами, в этой комнате только я одна — слабовольная личность? На это ты намекаешь?

— Ничего подобного я не имел в виду.

— А если никто из нас не был жертвой влияния Горящей Лампы, то как тогда понимать то, что произошло? Дай хотя бы одно объяснение.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты сердишься.

— Ты очень проницателен. — Она одним махом допила остатки вина. — Я пытаюсь тебе растолковать, что принимаю полную ответственность за свои действия прошлой ночью, так же, как и ты. Тем не менее я согласна, что мы оба были неестественно возбуждены.

— Неестественно, — повторил Гриффин безо всякого выражения. Теперь закипать начал уже он.

— Я хочу сказать, что нас свела вместе не романтическая любовь.

— Что же в таком случае это было?

— Страсть, конечно. Но уверяю тебя, желание было взаимным. Ты не овладел мной, воспользовавшись ситуацией.

Гриффин испустил долгий выдох.

— Хотя бы оцени, что я пытался вести себя как джентльмен. Профессиональному криминальному лорду это несвойственно.

Аделаида загадочно улыбнулась:

— Тебе, Гриффин, свойственно, и не важно, признаешь ты это или нет.

Он нахмурился.

— Я управляю Консорциумом, уж собственной похотью я могу управлять.

— Ни на минуту в этом не сомневалась. — Ее голос смягчился. — Я знаю, что ты и не мечтаешь воспользоваться нашим сегодняшним положением.

Он выпил еще вина, пытаясь заглушить воспоминания о прошлой ночи.

— Даже не подумаю.

Но мечтать об этом он точно будет, как пить дать.

Аделаида проснулась, словно от толчка. Шторм энергии вырвал ее из сна. Только что ей снилось, что она держит мишень для Монти Мура и вдруг понимает, что ружье на нее нацелил не Монти, а мистер Смит, а в следующее мгновение она уже сидит на узкой кровати, руки запутались в шелковой простыне, сердце бешено колотится. Она попыталась отделить остаточную энергию собственного сна от энергетического шторма, беззвучно бушевавшего в маленькой комнате. Шторм образован не ее токами, поняла она. Гриффин в плену кошмарного сна. Его энергию она бы везде узнала. Аделаида вдруг поняла, что комнату освещает не только лунный свет, льющийся в окно, она видела и чувствовала зловещее свечение сносвета Гриффина.

Она выбралась из-под спутавшейся простыни и встала с кровати. Ступая босыми ногами по холодному полу, она вышла в небольшую гостиную, ожидая увидеть Гриффина, спящего в спальном мешке. Но он не спал. Спальный мешок был раскрыт, и Гриффин сидел на нем, скрестив ноги. На полу перед ним стояла Горящая Лампа. Гриффин одной рукой касался ее обода. Лампа еще не стала полностью прозрачной, кристаллы оставались темными, но внутри ее бурлила и вспыхивала энергия, создавая зловещее свечение.