врать, выставляя себя благородным, а меня снова делая плохой?

Больше мы не общались. Потому что то, что он сделал позже, доказало мне и думающим людям, что его цель – это слава и пиар и, конечно, уничтожение моей репутации!

Суд назначен был на 20 января. Мы очень ждали документа из Швеции по костюму. Но девушка, взявшаяся помочь, которая раньше говорила, что максимум это займет две недели, вдруг начала говорить, что костюм отправили в Америку, в филиал клиники. Хотя даже в России подобное исследование делается максимум две недели.

Почему вдруг в Америку, если она говорила, что у них в Швеции такая сильная медицина? Я узнала контакты клиники, попросила подругу своей подруги, живущей в Штатах, туда позвонить и узнать, что с исследованием. Долго не могли туда дозвониться, в итоге там взяли трубку и заговорили на испанском, потом выяснилось, что это не тот город и штат, про который говорила девушка из Швеции и что вроде как анализ давно готов. «Какая-то муть», – думала я. И вот тут-то случился мой аудиоразговор с девушкой из Швеции, который она потом не моргнув глазом продала каналу, не гнушаясь, что это личное и что это просто подло, но даже тогда многие начали меня травить, что я нецензурно выражалась. Но простите, я разговаривала у себя дома, думая, что это приватная беседа! Поражает, как люди строят из себя ханжей, когда это касается кого-то, а не их! Как будто никто никогда не ругается нигде! Я не выражалась в публичном месте, при детях, стариках, я была дома, и это был приватный разговор! Я ж не знала, что меня продадут с потрахами! Более того, сама эта подруга рассказывала, что в Швеции за слив личных бесед чуть ли не уголовное наказание, да и в России есть статья, понятно, что у нас она не особо работает, но она есть. Про моральный аспект я вообще молчу, меня воспитывали так, что лазить в чужие телефоны, читать чужие письма и сливать их посторонним как минимум подло и грязно, а как максимум – преступно. Порядочные люди так не поступят никогда! Мало ли что мы говорим в приватных разговорах.

Но самое интересное, что канал и тут вывернул мое гневное сообщение против меня, вырезав голос подруги и искорежив смысл. А ведь говорила я следующее:

– Что они так тянут с ответом? Скоро суд! Пусть пришлют документ с костюмом, а палки оставят себя или засунут их в ж…!

Я-то знала, что палки пустые, и понимала, почему на них ничего не могут найти.

Да, я соврала подруге из Швеции и боялась сознаться, возможно, я виновата в этом, но в масштабе того, что они все сотворили с нами, моя ложь – просто капля в море!

Я до сих пор не знаю, почему возникла Америка, почему путаница с городами и штатами, почему, как потом выяснилось в Америке, это ДНК-центр для нищих мигрантов из Мексики. Почему не отправили в более крупные города и клиники? Почему потом вдруг возникла еще какая-то фигура, якобы подруга дамы из Швеции, которую я вообще знать не знала, и, со слов дамы, именно подруга носила биоматериал в клинику. То есть вообще сторонний человек! И клиника без моего разрешения спокойно отправляла материалы в Америку, как это возможно?! Более того, спустя полгода я выяснила, что филиал этой клиники находится в Москве! И зачем она все отправила в Америку, если точно такая же клиника есть в Москве?!

Более того, спустя время я лично звонила в эту клинику в Москве, есть видеозапись разговора, спрашивала, сдавала ли я биоматериал и анализы у них или в их клинику в Америке, так как это сетевая клиника, то у филиала в Москве в компьютерах есть общая база всех филиалов, в разных странах, в том числе и в Америке, мне четко ответили, что нет, моих данных нет нигде! Мы с мужем поехали в эту клинику, и там я сразу все поняла. Спросив работницу клиники, курирует ли их генетик Павлюхин, она начала улыбаться, опустила глаза и покраснела.

– Все понятно! Большой привет ему! И каналу! Зря вы так порочите имя своего центра! Не все продается в жизни!

Вообще, уже позже мы выяснили, что Павлюхин курирует чуть ли не все частные генетические центры России и на его счету много нелигитимных исследований и экспертиз. Как говорится, видимо, кто любит деньги, чувство совестливости незнакомо. Да что уж говорить, он лично признался федеральному каналу, что за интервью берет 200 000 рублей. Я не считаю чужие деньги, но тут… Государственный служащий, якобы честный генетик, берет такие суммы за интервью, я представляю, какие «расценки» у него на анализы.

Итак, к суду мы понимаем, что документа не будет. Хотя он вроде как готов. Нужно давать ответ продюсеру по поводу участия в новой передаче, нужно готовиться к суду.

Мы сидели вечером, мама, муж и я, думали, что делать с ответом. Я понимала, что мой отказ может оказаться концом моей карьеры, а согласие – продажа отца.

– Я не смогу! Не смогу с этим жить, зная, что продала папу! Как я приду потом на могилу, как буду смотреть на себя в зеркало? Да, наверное, я из другой эпохи, другого мира, но я не могу переделать себя и жить счастливо! Я откажусь, что бы ни было потом! Я не продам папу!

Глава 7

Суды

Я решаю забрать свое исковое заявление, но остаться законным представителем мамы. Зачем, спросят многие? Да потому, что могли возникнуть на суде вопросы, на которые адвокат не знал бы ответов, факты, даты, история семьи.

А законный представитель имеет права всегда находиться в зале заседания и отвечать на вопросы или задавать их, в отличие от свидетеля, который лишь отвечает на вопросы и обязан покинуть зал суда после ответа.

Плюс наш адвокат Симон уже вызывал во мне кучу сомнений, и доверия к его действиям не было. А менять его на нового не было средств, да и я понимала, что замена адвоката снова повлечет с их стороны съемки передач, где нас опять выставят ненормальными, что «уже даже второй адвокат от нас ушел», да и гарантии, что, расставшись с Симоном, он нас не продаст каналу, у меня не было. Слава богу, были наши Лена и Женя, которые помогали готовиться к суду. Лена писала ходатайства, заявления, помогала составить вопросы оппонентам, в общем, все юридические тонкости взяла на себя. Что же делал наш адвокат? Ничего. Иногда говорил по скайпу с Леной, но даже не удосужился переделать исковое заявление и это было грубейшей ошибкой!

День суда был очень нервным для нас. Маме идти я