– Зачем ты сорвал для меня лилию?

Марк усмехнулся, как когда собирался отпустить очередную обидную остроту, и сердце Глафиры болезненно сжалось. Никогда этот красивый и самолюбивый парень не будет с ней, никогда не ответит ей взаимностью…

В следующий миг Марк рывком притянул ее к себе и впился в губы поцелуем. Он целовал грубо и жадно, как будто мстил за те чувства, которые она в нем пробуждала. Но Глафира была счастлива и этой грубой лаской. Она вцепилась Марку в плечи, чувствуя, как земля уплывает из-под ног.

Вдруг что-то загрохотало совсем рядом, и визгливый женский волос неодобрительно пролаял:

– Бесстыдники!

Глафира отпрянула от Марка и увидела стоящую в шаге от них деревенскую бабу в светлом ситцевом платье, сквозь которое просвечивал забор. У ног призрака стояло пустое алюминиевое ведро.

– Что? – Марк поймал ее за руку. – Опять привидение?

Глафира кивнула и шепнула:

– Она на нас смотрит!

– Прямо среди дороги лижутся, стыдоба! – возмущенно пробухтела баба, подняла ведро и вразвалку заковыляла в сторону колодца.

– Ушла, – с облегчением выдохнула Глафира.

– А знаешь, ведьмочка, меня это заводит! – Марк впился в губы Глафиры поцелуем и потащил ее к недостроенному дому без забора.

– Зачем ты ведешь меня сюда? – Глафира бросила удивленный взгляд на каркас дома без окон и крыши. – Этот дом не достроили.

– Надеюсь, здесь нам не помешают.

Марк оказался прав. В доме, который не был достроен, никто никогда не жил и здесь не было призраков.

Глафира едва успела оглядеться, как Марк притянул ее к себе. Его губы жаром обожгли шею, а руки нетерпеливо стянули с нее футболку. Глафира ахнула, оставшись перед ним обнаженной по пояс. Марк швырнул ее футболку под ноги и стащил свою. Обе их футболки легли на дощатый пол, выстилая импровизированное ложе.

– Ты прав, это непохоже на пятизвездочный отель, – нервно пошутила Глафира, глядя ему в глаза.

– Зато какая романтика, не находишь? – Он усмехнулся, остановившись в шаге от нее и рассматривая ее в лунном свете.

Крыши в доме не было, и прямо над их головой раскинулось звездное небо.

– Иди ко мне, – Марк поймал ее за руку и резко потянул на себя.

Они упали на смятые футболки. Марк – спиной, Глафира – сверху на него и сразу же ощутила, как сильно он возбужден. Упершись руками ему в грудь, Глафира отстранилась.

– Ты всегда так девушек соблазняешь? – ревниво спросила она.

– А ты всегда болтаешь? – Он резко присел, удерживая ее за талию и закрыл ей рот поцелуем.

Глафира обвила его ногами, чтобы не упасть, и с жаром ответила на поцелуй. Но Марк почти сразу отстранился, словно не желал этой слишком нежной ласки, и его нетерпеливые губы скользнули по ее шее к груди. Глафира застонала от наслаждения. А в следующий миг мир перевернулся – и вот уже она очутилась на полу на смятых футболках, а Марк навис над ней, уперев руки в пол. Над его головой сияла луна, и Глафира подумала, что запомнит этот миг навсегда. Даже если у них будет только одна эта ночь. Даже если завтра Марк отвернется от нее и снова станет над ней насмехаться. Этой ночью она позволит ему все. Даже грубость и нетерпеливость…

Они лежали на полу на смятых футболках, глядя в звездное небо на месте крыши и тяжело дыша.

– Почему ты назвал меня ведьмочкой? – Глафира отыскала руку Марка в темноте и переплела их пальцы.

– А кто еще может видеть призраков? У тебя в роду не было бабки-шептуньи или матери-экстрасенса?..

– Не было, – буркнула Глафира и резко отняла свою руку. – И не называй меня ведьмой.

– Как скажешь, ведьмочка, – поддразнил он и поймал ее за руку. От запястья к локтю на руке Глафиры выстроились в ряд три одинаковые родинки, и Марк поцеловал каждую из них. – Это же ведьминский знак, да?

– Ты знаешь, что ты совершенно невыносим? – вздохнула Глафира.

– Ты не первая, кто мне это говорит, – усмехнулся Марк.

– А первой была Ада? – напряглась Глафира.

Марк отпустил ее руку и уставился на луну над головой.

– Ты ее любил? – настойчиво спросила Глафира.

– А ты любила своего парня-блогера?

– Нет, наверное, – неуверенно сказала она.

– А я точно нет, – легко ответил Марк.

Он имел в виду Аду, но Глафира напряглась. Если для него так мало значила бывшая, если он так легко говорит о ней, хотя с ее смерти прошло всего несколько дней, стоит ли надеяться, что с ней у Марка будет по-другому?

Глафира не питала иллюзий. В этой жизни ее слишком часто предавали, чтобы она верила в сказки.

– Надеюсь, призрак твоей бывшей не явится ко мне, чтобы устроить сцену ревности, – пробормотала девушка.

– Давай спать, – Марк притянул ее к себе на грудь. – Завтра рано вставать.

– Спокойной ночи, – прошептала Глафира, прижимаясь к нему.

Марк не ответил. Он уже спал.

На рассвете Глафиру разбудил нежный шепот.

– Просыпайся…

– Сейчас, – с сонной улыбкой пробормотала она, не открывая век. С той самой минуты, как она увидела Марка, она мечтала проснуться в его объятиях. И теперь ей хотелось продлить это сладкое мгновение. Растянуть его на целую вечность.

– Просыпайся, соня!

Сон резко слетел с нее, как будто ее окатили ушатом колодезной воды. Глафира порывисто присела и уставилась на Марка.

– Как ты меня назвал?

Марк скользнул по ней блудливым взглядом:

– У тебя красивые буфера.

– Что?! – Глафира только сейчас поняла, что обнажена по пояс. Одной рукой она прикрыла грудь, другой зашарила по деревянному полу в поисках футболки.

– Не надо, – Марк перехватил ее руку, когда она уже схватила край футболки. – Ходи так.

Но Глафира с силой оттолкнула его, вскочила на ноги и натянула футболку. Так-то лучше. Она повернулась к парню, развалившемуся на полу, и грозно спросила:

– Повторяю вопрос: как ты меня назвал?

– Ты чего завелась? – Марк, приподнявшись, схватил ее за край футболки и с силой потянул к себе.

Не удержавшись на ногах, Глафира упала на него и кулачками уперлась ему в грудь.

– Ты на нее запал, да? – ревниво прошипела она.

Вблизи Марк был необыкновенно красивым – с этими его точеными скулами и волнующими губами, которые хочется целовать снова и снова. Кожа у него чистая, как после Фотошопа, а глаза дымчато-серые, бархатные… Такого потрясающего парня у нее никогда не было.

– На кого? – Марк в самом деле не понимал. Или только разыгрывал и себя дурачка?