— Кто тебя нанял? — спросил громким шепотом.

Сопя и хрипя под шляпой, сползшей на лицо, убийца продолжал бороться. Он попал коленом Сано в пах, едва не вынудив закричать. Сано ударил незнакомца головой о землю.

— Кто тебя послал? Говори!

Он душил незнакомца до тех пор, пока тот не прекратил сопротивление.

— Ладно, — прохрипел незнакомец. — Только, пожалуйста, не убивай.

Сано осторожно сел на колени.

— Кто?..

Он даже не заметил движения противника. Жестокий удар пришелся по подбородку. Сано, пролетев немалое расстояние, ударился затылком о стену. В ушах зазвенело, в глазах запрыгали злые красные огоньки. Он рывком вскочил на ноги и увидел: незнакомец несется на него без шляпы с поднятым мечом. Сано понял: так он и не узнает ни кто этот человек, ни кто его нанял. Он выхватил меч.

Свет луны упал на лицо убийцы. Ошеломляющее открытие замедлило руку Сано.

— Хирата?

Молодой досин застыл на месте и уронил оружие. Глаза вылезли из орбит.

— Сёсакан-сама?

— Ш-ш! — Сано прижал палец к губам. — Хирата, простите, что напал на вас. Что вы тут делаете?

Хирата упал на колени, поклонился и зашептал:

— Сёсакаи-сама, тысяча извинений за то, что ударил вас! Я всего лишь следовал вашему приказу. — Он вытянул палец. — Там Мацуи Минору!

Сано обернулся. Это был дом, куда зашел Тюго.

Это была меняльная лавка.

Тюго Гишин сидел на коленях на полу, наблюдая за тем, как Мацуи Минору наливает сакэ. Они были одни. Служители давно разошлись, их весы для золота спокойно лежали на полках рядом со счетами-абаками. На столах не было ни книг для записей, ни письменных принадлежностей, ни столбиков монет. Два ночных сторожа находились в задней комнате, карауля деньги и счета. После многочисленных посетителей остался запах табачного дыма. Тюго воспринимал эту вонь как запах денег. Он ощущал себя запачканным, пребывание здесь унижало в нем дух воина. В животе подрагивало от укоренившегося отвращения к Мацуи: торговец, бывший самурай, символ скупости и бесчестья. И к сожалению, кровный родственник.

— Разве не странно, что судьба развела нас однажды в стороны только для того, чтобы снова свести вместе, а, родич? — Мацуи с веселой улыбкой протянул Тюго чашку с сакэ.

Смысл и фамильярный тон замечания словно крапивой обожгли Тюго.

— Мы перестали быть родственниками, когда ты сошел с пути воина, — ответил он, взял чашку и сделал вид, будто пригубил сакэ. — Я не считаю тебя членом моей семьи. Невзирая на то что мы двоюродные братья.

В веселом смехе Мацуи прозвенела опасная струнка.

— Грубовато… кузен. — Торговец отодвинул чашку и бросил на Тюго ясный, вызывающий взгляд. — Возможно, мы скоро увидим, кто из нас делает семье больше чести. Или больше позора.

— Ты позвал меня, чтобы оскорбить? — спросил Тюго. — Знай это, никогда не пришел бы.

Разъедающий яд злости разлился у него в груди. Однако напряженность в отношениях между ним и Мацуи родилась не сегодня.

После убийства Оды Нобунаги большая часть его слуг перешла или к Тоётоми Хидэёси или к Токугаве Иэясу. Только генерал Фудзивара потратил короткий остаток дней своих на войну против кланов Араки и Эндо вместо того, чтобы служить тому или иному союзнику своего господина.

Когда генерал умер, трое его сыновей, в том числе прадед Тюго, поклялись в верности Токугаве Иэясу. Четвертый сын, прадед Мацуи, стал полководцем в армии Тоётоми Хидэёси, он поднялся выше братьев, так как его правитель был прямым наследником Оды Нобунаги. Это вызвало серьезную ссору, трое братьев порвали с четвертым.

Воспоминание о старинном соперничестве вызвало у Тюго злость. Поставив на стол чашку, Тюго начал вставать.

— Прошу меня простить. Я должен вернуться к своим обязанностям.

Мацуи вновь рассмеялся.

— Ты знаешь, для чего я тебя позвал. Именно поэтому ты пренебрег своими обязанностями, выполнять которые считаешь более благородным делом, чем гоняться за деньгами, — даже если ты всего лишь высокопоставленный пес, охраняющий хозяина от несуществующей опасности.

Злость Тюго перешла в ярость. Он сжал челюсти и кулаки, чтобы удержаться и не выхватить меч. Его прадед питал такую же ненависть к прадеду Мацуи. С каким бы удовольствием Тюго вписал новую, важную страницу в семейную летопись, зарубив торгаша!

Раскол между сыновьями генерала Фудзивары углубился после смерти Тоётоми Хидэёси. К власти пришел Токугава Иэясу. Предок Тюго, который героически сражался под победными знаменами Иэясу в битве при Сэкигахаре, вместе с сёгуном перебрался в замок Эдо. Двое других братьев, также служивших Токугаве, получили менее значительные должности в Кантё, богатых сельскохозяйственных провинциях. Таким образом, четыре брата оказались разделены не только географией, но и завистливой неприязнью.

Тюго сел на место и снова поднял сакэ. Он не мог позволить себе роскоши продемонстрировать гнев, потому что и впрямь догадывался, зачем Мацуи позвал его.

Стремясь как можно быстрее закончить встречу, Тюго затронул более безобидную, но не менее серьезную тему:

— Хочешь обсудить мой долг?

Брови Мацуи поднялись в притворном удивлении.

— Твой долг? Ах да, вспомнил. Ты занял у меня кругленькую сумму. В прошлом году, кажется.

«Несомненно, он мог бы при желании назвать и точную дату и сумму», — подумал Тюго, чувствуя, как ненависть горечью заполняет рот. Лавочники очень скрупулезны в расчетах.

Последующее замечание Мацуи только усугубило его злость.

— Даже ты, кузен, должен признать, от нас, торговцев, есть кое-какая польза, правда?

Самураи правят страной, а торгаши управляют ее богатствами. Неотесанный болван еще будет напоминать постыдные присказки!

Когда Мацуи изменил самурайскому сословию, Тюго исполнилось четырнадцать лет, оставался год до совершеннолетия и поступления на службу. Тюго жил с родителями в доме при казармах, так как его отец был командиром замковой гвардии. В то летнее утро он играл на дворе с тремя ровесниками. К дому подбежал посыльный. Отец вышел из дверей, чтобы принять свиток. Тюго, воображая себя генералом Фудзиварой, чья кровь текла у него в жилах, стал атаковать активнее, безжалостно избивая мальчиков деревянным мечом. Едва ли он слышал их крики или ощущал ответные удары. В нем горело желание выделиться, победить, показать отцу, на что он годен.

Поняв, что игра далеко зашла, юные самураи с плачем разбежались. Тюго взглянул на отца в ожидании похвалы. Тот недавно вернулся с дежурства и был в доспехах. Развернутый свиток свисал у него с рук. Встревоженные глаза смотрели мимо сына.

— Твой двоюродный брат Мацуи оставил пост надсмотрщика во владениях его превосходительства в северном Канте и открыл в Исэ производство сакэ, — сказал отец. Голос хрипел от огорчения, но странная улыбка выражала одновременно и радость, и отвращение. — Видимо, благодаря остаткам совести Минору сменил имя Фудзивара на Мацуи.